– Их освободили на следующий день, так?
– Правильно.
– А что стало с Новаком?
– Несчастная развалина, живой труп. Я навещал его на той неделе. Все, что он может, – это двигать глазами и произносить нечто похожее на "анх, анх". Меня чуть не вырвало при этом. Мы были партнерами четыре года, и я знал его очень хорошо. У него жена и двое детей где-то в Элмхерсте.
– О Боже! Не дай попасть в такую передрягу, – сказал Пат, качая головой.
– Дерьмо. Я думаю, что все это из-за нашей проклятой работы, – сказал Беркхолдер.
Дойл все еще работал в Шестом, пешим патрульным на Бликер-стрит, к западу от Седьмой авеню. Когда графики у них совпадали, Пат и Реган или назначали Конни и Китти двойное свидание, или, если была поздняя смена, бродили вдвоем по барам Вилледжа. У них образовался постоянный маршрут: "Котелок с рыбой" и "Минетта" на Макдугал-стрит, "Луи" на Шеридан-сквер, "Ривьера" на Седьмой и Чамли – темное, тайное местечко на Бедфорд-стрит. Затем вверх по Гудзон-стрит к "Белой лошади" – старому бару портовых рабочих, который постепенно превращался в клуб писателей. Они могли пить бесплатно во всех этих местах. Но путешествия с Дойлом приводили к неприятностям, стоившим Пату больше, чем напитки.
– Все равно не понимаю, почему ты делаешь из этого проблему, – спорил Пат. – Мы оказываем этим парням благодеяние, когда посещаем их заведения. Если обнаружится разбой или налет, мы всегда тут же придем на помощь.
– Да. Но все равно это неправильно. Начнешь с такой малости, а кончишь...
– Ладно. Заткнись лучше. Вот почему ты все еще пеший патрульный, а я сижу в машине.
Патрулирование в машине с радиопередатчиком было несравнимо с хождением по мостовым Маленькой Италии. Беркхолдер вел машину, а Пат регистрировал нарушения. Пату понадобилось некоторое время для того, чтобы научиться обращению с передатчиком, переключателями света и всеми другими механизмами внутри машины, а также для того, чтобы оперативно распознавать различные виды сигналов по радио.
Беркхолдер был способен различать их во сне, что он часто и практиковал. На паре стоянок под автострадой Вест-сайда всегда находилось местечко, куда они могли завернуть и спокойно вздремнуть в машине. При этом передатчик иногда жужжал им в уши. Но Беркхолдер, казалось, никогда не засыпал столь крепко, чтобы не услышать позывные именно их машины.
Пат также быстро изучил обычную работу.
Пата и Беркхолдера приписали к смене от четырех дня до двенадцати вечера. Большинство преступлений происходило между восемью часами вечера и двумя ночи. Их первый тур пришелся на горячий уик-энд со множеством происшествий. Они расследовали два сообщения о бродягах на крышах и одну жалобу от женщины, заявившей, что над ней надругался какой-то подсматривающий за ней мужчина. Оказалось, что окно ее спальни на двенадцатом этаже выходило на ряд пустых зданий. Это была сорокалетняя блондинка с напряженным взглядом. Седеющие волосы были убраны в пучок на затылке, как у Джорджа Вашингтона.
– Этот человек, – сказала она интеллигентным тоном, присущим людям, окончившим привилегированные школы, – имеет телескоп. Я знаю, он смотрит с одной из тех крыш. Иногда видно, как сверкают линзы.
– Вы видите его сейчас? – спросил Беркхолдер, глядя на крыши сквозь окно.
– Возможно, он заслышал приближение вашей машины и удрал, – ответила она. – Вы, мужчины, должно быть, устали, гоняя всю ночь на машине. Хотите выпить рюмочку или по чашке кофе?
Беркхолдер незаметно подмигнул Пату и сказал:
– Нет, мадам, спасибо. Мы должны вернуться на службу. Сегодня множество происшествий там внизу, на улице.
– Хорошо, я снова позвоню вам, если у меня возникнут проблемы.
– Пожалуйста, мадам, хотя не уверен, что именно мы ответим на ваш звонок.
– Ладно, так или иначе, если захотите, заходите выпить или на чашку кофе, или еще за чем-нибудь, – заметила она.
– Да, мадам, – уважительно согласился Беркхолдер, когда они выходили за дверь.
Пока они спускались в лифте, Беркхолдер сказал ему:
– Иисус! У нас бывают два-три случая с такими безнадежными психопатками. В большинстве случаев это старые дамы. Поклонницы полицейских.
– Когда-нибудь доводилось трахнуть такую? – спросил Пат.
Беркхолдера передернуло.
– Один-два раза я пытался, но они все сумасшедшие. Дело не стоит того, чтобы возиться с такими идиотками.
Следующий звонок поступил от седоволосой дамы, сказавшей, что по парку на Вашингтон-сквер бродит заблудшая собака. Ей кажется, что им следует найти ее и сдать в общество защиты животных.
– Извините, мадам, – сказал Беркхолдер, – но у нас нет приспособлений для ловли собак и их содержания. Почему бы вам не позвонить самой в Общество по охране животных? Они бы приехали и позаботились о ней.
– Не понимаю, почему бы полиции не уладить эту неприятную историю?
– Извините, мадам. Мы не имеем оборудования для такой работы. Позвоните в Общество. Это их дело.
При выходе они наткнулись на старого пьяницу, спавшего в холле в собственной блевотине.
– Давай, дедушка, вставай, – сказал Беркхолдер. – Это тебе не гостиница Миллса.
– Да, сэр. Да, офицер, – сказал он. – Послушайте, не можете дать мне полдоллара на пинту вина? Мне до смерти это надо.
– Ты уже поимел достаточно, – ответил Беркхолдер. – Не смей спать на моем участке.
– Вот видите? Вот это и превращает нас в преступников! – воскликнул старик, выбираясь на улицу в ночь.
Затем позвонили с Кристофер-стрит, 95, – здания тридцатых годов в стиле "модерн". Дом возвышался среди двухэтажных особняков из песчаника, многоквартирных домов и мрачных складов на углу Бликер– и Кристофер-стрит. Патрульных встретил лысеющий мужчина в атласном халате. Он был очень похож на Сердика Хардвика – английскую кинозвезду, – но говорил с мягким, южным акцентом.
– Офицер, – сказал он, – я не люблю тревожить людей попусту, но один из многих... ну... гостей, кажется, украл у меня бумажник, золотые часы и запонки. С тех пор прошло не более пяти минут. Вы все еще сможете поймать его, если поищете здесь вокруг, по соседству.
– Вы знаете этого человека? – спросил Беркхолдер.
– Ну... он мой случайный знакомый. Я знаю его только по имени, – признался хозяин.
– Где вы с ним познакомились? – спросил Беркхолдер.
– Ну, я... я встретил его на площади Уэйверли.
– На улице?
– Мы с ним вступили в беседу.
– Он был проституткой, правильно? – спросил Беркхолдер.
Мужчина вспыхнул от злости:
– Как вы смеете? Вы призваны защищать граждан, а не оскорблять их!
Беркхолдер вздохнул:
– Послушайте, мистер. Я просто пытаюсь найти для вас этого малыша. Если бы мы что-нибудь знали о нем, это облегчило бы поиски. Может быть, он снова вернулся на свое место на улице? Большинство людей ваших привычек обычно не жалуются, когда их обворовывают подобным образом. Вы можете дать нам его описание?
– Это может причинить ему неприятности? Мне бы не хотелось, чтобы он попал в тюрьму.
– Значит, вы желаете, чтобы мы забыли об этом происшествии?
Казалось, в какой-то момент он заколебался.
– Ладно, может быть, он и сам вернет вещи обратно. Все равно, ведь это какие-то пустячки. Может, всего сотни на две долларов.
– Для вас, может быть, и не слишком много, – возразил Беркхолдер, – но меня, например, утрата такой суммы выбила бы из недельного бюджета.
– Ладно, думаю, что он вернется, – задумчиво произнес человек.
– Послушайте, мистер, – сказал Беркхолдер, – в следующий раз, если не захотите жаловаться, не звоните в полицию, ладно?
К концу смены, примерно в 11.15 вечера, их послали расследовать жалобу на странные запахи в холле роскошного многоквартирного дома на Пятой авеню. На звонок в дверь открыл маленький седовласый мужчина. "Он выглядит как человек последнего сорта. Такого можно встретить в Гринвич Вилледже", – подумал Пат. Но прекрасно скроенный фланелевый костюм мужчины, маникюр на ногтях и до мелочей продуманная роскошь квартиры, отделанной хромом и кожей, позволяли, по крайней мере, догадываться о том, что он здесь делает.