Как не поверить. Серьезный человек.
— Но надо расходы некоторые покрыть: сам понимаешь, уровень серьезный.
Как не понять. Покрыли.
Потом еще покрыли. Потом еще.
На четвертом месяце ареста, в уверенном предвкушении скорого прекращения дела, Борис Иванович узнал, что еще внучка вот-вот тоже должна появиться и присоединиться к его недолгому ожиданию.
Родилась она, когда он с той же уверенностью знакомился с окончательным вариантом обвинения, следователь с адвокатом сидели в маленьком кабинете СИЗО свежие, бодрые, внушающие оптимизм. Поздравляли.
Новый член семьи не был Борисом Ивановичем лично осмотрен и учтен, и это обстоятельство стало разрушать стройность мироздания. Что-то ощутимо шло не так.
Но адвокат был хорош. Просто и понятно он объяснил, что дело можно «решить» только в суде и там оно без вариантов умрет и что оправдательный его ждет и потом — реабилитация.
— Не, ну красавец, — говорил Борис Иванович в камере вору-бедолаге[9] Сереге, которому симпатизировал.
— Красавец, — отвечал с готовностью Серега, и какая-то улыбка мелькала у него странная, но тут же становилась обычной — Иваныч помогал с куревом и пропитанием.
Снова стало тревожно, когда выяснилось, что пожившая и понимающая девушка-бухгалтер заключила досудебное соглашение и наговорила всякого (правду, конечно, но зачем?) и дело в отношении ее ушло в суд и ее как-то быстро осудили, пусть условно, но осудили. Приговор принес ему адвокат и все опять грамотно объяснил.
— Ну осудили, ну мошенничество, ну особо крупный, так это же особый порядок, на тебя не влияет, но вот она, дура, будет теперь судимой, — вздыхал он, и, действительно, все становилось понятно.
В камере делился с Серегой.
— Дура, — соглашался Серега и тянулся за сигареткой.
Иваныч смотрел на него с благодарностью.
Когда дело у Бориса Ивановича подошло к приговору, Серега получил свою трешку и уехал на общий режим.
В камере остались какие-то злые. Говорили нехорошее об адвокатах. Им с адвокатами не везло.
— Надо уметь решать вопросы, — сурово говорил Борис Иванович.
С ним не спорили. Передачи ему заносили регулярно, жадным он не был. К чему споры в таком раскладе?
На приговор адвокат прийти не смог, был очень занят. Семь лет и шесть месяцев. Иск, штраф.
Парни в камере не шептались и не смеялись, не принято. Напоили чаем, у самого как-то не получалось в этот вечер.
Адвокат пришел через два дня.
— Непросто, ох как непросто по твоему делу, Иваныч, — говорил он, не моргая. — Теперь только апелляция.
Без Сереги в камере поговорить было не с кем.
Апелляция прошла через три месяца — буднично и быстро. Бориса Ивановича слушать не стали, люди судейские были очень заняты, но к этому он начал привыкать. Все вокруг, кто при власти, очень заняты.
— Да они и не вникали, команда такая им спустилась, понимаешь, — адвокат вновь был безупречен, — но в кассации такое не проходит. Решим в кассации. От тебя больше ничего не надо.
А ничего уже и не было.
Момент, когда надо было злиться и что-то делать, Борис Иванович незаметно для себя пропустил.
— Иди отсюда, — тихо сказал он адвокату. Ругаться не любил.
В этот день Борис Иванович, придя в камеру, впервые достал копии своего десятитомного дела, которые он, как материально ответственное лицо, аккуратно сшил и держал в специальном бауле. И начал читать.
Закончил он чтение в колонии. Там его ждал Серега-крадун[10].
Скоро у Сереги конец срока.
А Борис Иванович первый раз попытается выйти условно-досрочно.
Ищет адвоката. Чтобы умел решать вопросы.
Телефон
Сергей грустно смотрел на свой смартфон. Совсем недавно тот был новым и долгожданным, сиял, от него необычно для этих мест пахло чистотой. Сейчас на нем появилась трещина, идущая диагональной волной через весь экран, а сам телефон пропах централом, пожелтел и стал обычным тюремным «шумом».
Недавно — это три месяца назад. Вечером Сергей выходил из магазина и собирался домой, но сначала его положили в сугроб, чтобы он почувствовал свой новый статус, а потом привезли к следователю. Обвинение уже было готово и лежало в нескольких листах на столе. Следователь сообщил, что это мошенничество, часть четыре статьи 159, и лениво спросил, есть ли у Сергея адвокат, услышал, что нет, сказал, что пригласит «независимого адвоката по назначению».
9
Бедолага — отбывающий срок арестант, у которого нет «грева»: ему никто не помогает с воли, он живет «на хозяйском»: ест баланду, одевается в то, что выдают, работает на производстве или занимается уборкой барака (кроме отхожих мест, которые могут убирать только опущенные и отделенные).