— Здравствуйте, Андрей Михайлович.
По торжествующе-насмешливому тону Вертера Андрей понял, что капитан рассчитывает на эффект, и решил отпарировать удар. Равнодушно зевнув, он тихо ответил:
— Здравствуйте, капитан Герд Вертер.
Лицо Вертера вытянулось.
— Откуда вы меня знаете?
— У разведчика не должно быть особых примет, — усмехнулся Андрей, — а мы с вами меченые, капитан: у меня шрам, а у вас железный браслет.
Вертер откинул полу пижамы, — Андрей успел при этом разглядеть черную рукоятку маленького вальтера на поясе капитана, — подошел к пленному, достал перочинный нож и разрезал провод, стягивающий руки Андрея.
— Это излишняя предосторожность, — сказал Вертер, — все равно вы отсюда никуда не уйдете. Теперь вы, Одинцов, в моих руках.
Вертер сел за стол и пристально посмотрел на Андрея.
— Мне хотелось бы, господин Одинцов, поговорить с вами откровенно. Мы люди одной профессии, и меня сейчас не интересуют ваши политические убеждения. Должен сказать, что полковник Лем приказал расстрелять вас, но мне будет очень жаль, если погибнет такой изумительный разведчик, как вы. Я хочу сберечь вас для разведывательного искусства...
Андрей, улыбаясь, слушал Вертера. Заметив эту откровенно-ироническую улыбку, Вертер чуть-чуть нахмурился, потом привстал и протянул Андрею коробку с сигарами:
— Курите. Вы, конечно, ждете, что я сейчас предложу вам стать немецким шпионом и отправиться в тыл к русским, не так ли?
— Я не курю, — ответил Андрей, — а что касается шпионажа, то я думаю, что вы не настолько ограничены, чтоб заподозрить меня в продажности.
— Разумеется, — поклонился Вертер, — такие люди, как вы, не продаются и не изменяют. Я хочу предложить вам другое...
Вертер помедлил, встал и, понизив голос, сказал:
— Вы останетесь разведчиком, не превращаясь в предателя. Мы... мы отправим вас в концентрационный лагерь, а из лагеря вы убежите... Мы поможем вам убежать... Ну, скажем, в Америку. Там вы опубликуете сенсационный очерк о зверствах немцев...
— Почему же сенсационный? — засмеялся Андрей. — Об этом уже знает весь мир.
— Хорошо, допустим. Но вы остаетесь живы и покупаете себе жизнь недорогой ценой: избегнув предательства, вы будете связаны с нами только невинными информациями об американской армии и ничтожными сводками о военной промышленности Штатов...
Андрей с нескрываемой ненавистью посмотрел на холеную физиономию Вертера и, сдерживая себя, спросил:
— Капитан, вы верите в приметы?
— При чем здесь приметы? — удивился Вертер.
— Русские говорят, что желтый цвет — цвет разлуки. Вы напрасно надели желтую пижаму. Как видно, вам придется расстаться со мной...
Вертер покраснел и сердито кашлянул.
— Вам, Одинцов, угодно издевательски относиться к моему предложению. Вы очень пожалеете об этом. Сейчас солдаты уведут вас в погреб. Я даю вам трое суток на размышление и, если вы будете упрямиться — пеняйте на себя: все описания немецких зверств побледнеют перед тем, что вам придется испытать перед смертью...
Андрея увели. В погребе ему опять связали руки и ноги и бросили на солому. И снова наступила темнота, и тоскливые капли воды мерно падали в миску. Андрей ворочался от боли, зло скрежетал зубами и думал о том, как глупо и непростительно попал в руки к немцам: «С этой гранатой не утерпел... как мальчишка, как дурак», — сердито думал Андрей.
Проснулся Андрей от резкого звука отодвигаемого засова. В дверях погреба мелькнул свет фонаря. По ступенькам спускались солдат и девушка. Андрей видел только босые ноги девушки и слышал ее голос и заигрывающий смешок солдата.
Солдат остановился между девушкой и лежащим в углу Андреем, а девушка, склонившись над бочкой, выбирала в глиняную миску капусту и, не глядя на пленника, весело запела какую-то песню без слов. Потом Андрей услышал странные слова песни и вздрогнул.
Так пела босая девушка. Кокетливо отбиваясь от обнявшего ее солдата, она смеялась и все пела свою чудную песню:
Андрей слушал эту песню и ему казалось, что сердце его выпрыгнет из груди. Девушка набрала миску капусты, повернулась к солдату, обняла его за талию и потащила наверх. Щелкнул засов. Погреб погрузился в темноту.