Слоэн сбросил с ее плечей махровый халат. Прижал к себе ее разгоряченное тело, ощутив, как оно напряглось. Почувствовал ее грудь, затвердевшие соски…
Лидия отступила к креслу-качалке, опустилась в него и притянув к себе Дэвида, охватила его ногами.
Две тени слились в одну.
22.
Тени исчезли.
К концу ночи ветер ослаб. Зона высокого давления сместилась к северу итальянского полуострова. Это было первое, еще смутное напоминание о реальном времени года.
Широкоугольный объектив сильно искажал перспективу коридора. Человеческие фигуры перемещавшиеся по коридору во всех направлениях, выходили из-за изогнутых оптикой поворотов, исчезали и появлялись из искривленной дверей.
Каларно, с пылающими от усталости глазами, не отрывал взгляда от экрана телевизора, подключенного к видеомагнитофону. Раскладные столы, пара раскладных кроватей, несколько металлических стульев, старый холодильник. Атмосфера подполья. В окнах — свинцовые воды канала Навильи. Две огромных баржи, груженные ржавым металломом, медленно двигались по каналу.
Скьяра вздохнул:
— Макки потерял его на автобусной остановке.
Каларно покачал головой, не отрываясь от монитора. Еще одна фигура появилась на экране. Остановилась перед дверью в комнату Д-411, вставила ключ в замочную скважину. Прежде, чем войти, посмотрела по сторонам, убедилась, что никто не видит, и вошла.
Каларно нажал кнопку обратной перемотки.
— Ну, еще раз здравствуй, мешок дерьма!
Он уже видел пленку: этот идиот, Сандро Белотти, лез в капкан. Каларно нажал «пуск», коридор опять наполнился неизвестными людьми… Ага,.. еще одна интересная фигура. Каларно щелкнул пальцами, Скьяра и Де Сантис склонились за его спиной, уставившись на экран.
Человек в черном остановился перед комнатой Д-411. Форма карабинера ему очень шла.
— Это он, — признал его Скьяра. — Это — Слоэн.
Все неотрывно смотрели на экран. Каларно остановил изображение Слоэна, стоящего на самом пороге чертовой комнаты.
— Чеширский кот давно испарился, — он откинулся на спинку стула, скрестив руки. — осталась лишь его улыбка.
— Винтовка! — Де Сантис протянул руку к экрану. — А где же эта хренова винтовка?
Руки Слоэна в черных перчатках были пусты.
Никакого чемодана, никакого футляра, где можно было бы спрятать снайперскую винтовку «хеклер и коха».
— У него ее никогда и не было, — произнес медленно Каларно. — Винтовка ждала его во Дворце Правосудия.
Слоэн не соврал.
И если он не соврал о винтовке, то, скорее всего, он не соврал и по поводу Ричарда Валайна, или, как его там, Майкла Халлера.
Пленки. Вот в чем дело! Валайн знал о пленках. Он присутствовал в кабинете, когда Каларно говорил о них по телефону, а также, когда вице-бригадир, наконец-то, доставил их ему, за несколько минут до пресс-конференции. Валайн-Халлер, как там на самом деле зовут эту сволочь, не мог позволить ему их увидеть. Ни за что. Вот почему его и пытались убрать на площади Карбонари.
Им нужен был не Слоэн. Им нужен был он.
— Скьяра, сделай с этой пленки три копии.
Каларно вынул из видеомагнитофона кассету и протянул ее Скьяре. Повернулся к Де Сантису:
— Включи телефон. Соедини меня со Штатами. Вашингтон, округ Колумбия, специальный агент Джакоб Эпштейн, штаб-квартира ФБР.
Дворец Правосудия. Зал дежурных службы охраны напоминал вызывающий клаустрофобию склеп, помещенный в бетонную утробу мраморного убожества, сотворенного архитектором Пьяченти. Чтобы попасть в эту мрачную комнату, нужно было спуститься по лестнице вдоль изъеденных лишаем стен. Вопиющий контраст с интерьерами верхних этажей.
Батарея мониторов высокого разрешения, запрограммированных или на режим полного экрана, или на четыре мелких экрана, занимала всю стену. На них круглосуточно изображалось все, что передавали многочисленные телекамеры, расположенные на каждом этаже, в каждом углу здания. Агенты полиции и военнослужащие сменяли друг друга каждые двадцать четыре часа за пультами контроля и управления.
Старший сержант Джанфранко Малерба, начальник смены, извлек из кармана форменного кителя фляжку с виски. Смена подходила к концу. Пришло время добавить очередную порцию тонизирующего в шестую чашечку кофе.
На клавиатуре компьютера перед его носом лежали газеты, раскрытые на страницах, заполненных фотографиями кровавой бани с комментариями к ним. Массовая бойня уже вошла в анналы криминальной истории Милана под именем «Сражение на площади Карбонари». Тон всех статей был истеричным. Сначала убийство Кармине Апра, затем бойня перед зданием суда, а теперь это! Что происходит? Это Милан или Иерусалим? Горы трупов, автоматическое оружие, фосфорные гранаты! А где полиция? Что делает полиция?
— Просыпайся, Малерба. С тем, что ты в себя сегодня влил, ты уже можешь проходить сквозь стены.
Малерба вскочил на ноги, пролив на газеты кофе. И виски. Темная жидкость потекла по бумаге, прямо на его форменные брюки. Над ним нависал Каларно. Глаза в темных кругах, трехдневная щетина, мятые джинсы, нечесаные волосы. С этим бомжистым видом не вязался элегантный кожаный кейс.
— Комиссар Каларно, — Малерба газетой попытался закрыть пролитое, что бы скрыть запах виски. — Как поживаете?
— Спасибо, хреново. Давай-ка выйдем, Малерба. — Каларно потянул его за собой к металлический двери в торце зала.
Сидящие перед моторами сделали вид, что не замечают происходящего. Каларно втащил его в комнату и закрыл дверь.
— Сколько рюмашек ты сегодня махнул, Малерба?
— Комиссар, что вы говорите?
— Говорю, что от тебя воняет, как из винокурни.
Малерба оглянулся по сторонам в безуспешной попытке смыться. Выхода не было. Не из этой комнаты. Архив видеокассет был еще одной комнатой-склепом с низким потолком, освещенной тусклой промышленной лампой. Тысячи черных коробок выстроились на металлических стеллажах, терявшихся в полумраке.
— Если будешь себя хорошо вести, Малерба, можешь продолжать и дальше обманывать свою печень. — Каларно прислонился спиной к двери. — Мне нужны остальные кассеты.
— Но… разве я вам их не послал вчера? Ко мне приходил от вас этот, как его… Палмьери, да?
— Я сказал, остальные кассеты.
— Не понимаю.
— Тот же коридор, та же камера. Я хочу записи за три дня… нет, за семь дней, предшествующих убийству Апра. — Каларно сунул ему в руку кейс. — Я хочу их сейчас.
Малерба преступил с ноги на ногу, словно нашкодивший ученик перед суровым учителем.
— У вас есть разрешение республиканской прокуратуры, комиссар?
— Если что, перед прокуратурой отвечу я сам. А если ты будешь хитрожопить, я сдам тебя комиссару Кротоне.
— Комиссар Каларно, вы… — Малерба умоляюще смотрел на него. — Вы не сможете так со мной поступить.
— Смогу, смогу. А сейчас давай, шевелись. У меня мало времени.
— Но послушайте, подождите… А если еще кто-нибудь придет с запросом на эти пленки. Что я ему скажу?
— Скажешь, что ты их пропил.
23.
— Операция по устранению Андреа Каларно была организована по-неандертальски! — Майкл Халлер оторвал взгляд от далеких шпилей Дуомо. — С таким же неандертальским подходом, с каким было организовано устранение Дэвида Слоэна…
Лица двух других присутствующих в аттике Башни Веласка были бесстрастны.
— … И именно мне пришлось вытаскивать вас из этой задницы, что я оцениваю, мягко говоря, как полное безобразие.
На этих словах Дон Франческо Деллакроче и Антонио Ламберти переглянулись. Атмосфера накалилась. Этот американский сукин сын нанес им оскорбление. И что хуже всего, он был прав.
— В эту задницу втащил нас ты, Майкл, — сказал ровным голосом Деллакроче. — Идея и сценарий были твоими с самого начала.