— Вы знаете его поставщика?
— Мы все знаем, да только никто его не назовет, иначе тут же вылетит на улицу.
— Можете ли вы рассказать мне о событиях вчерашнего вечера?
— Как можно отказать доброму господину с таким же добрым табаком?
Николя понял намек и снова пригласил своего собеседника угоститься понюшкой. Тот снова расчихался и после обтер рот рубашкой.
— Мы возвращались из Версаля по большой парижской дороге, — продолжил слуга. — Гийом, наш кучер, был неспокоен. Возможно, у него совесть была нечиста из-за этого табака. Да еще на выходе из замка нашей правой лошади зажала ногу проезжавшая мимо карета нунция. Нога была разодрана до мяса. Подъехав к Севрскому мосту, кучер попросил разрешения у хозяина остановиться и промыть кобыле рану. Бедное животное сильно хромало. Какая же там была грязь! Я соскочил на землю, только сняв туфли и завернув наверх штаны. Настоящее месиво из мусора и нечистот, воняло как в клоаке. Я загубил там пару отличных чулок.
Николя внимательно слушал.
— Стемнело. Возле воды мы наткнулись на еще одну карету. Рядом с ней два человека тащили в воду третьего. Он, кажется, был без чувств. Гийом спросил, что они делают. Они оказались навеселе. Их друг напился до того, что потерял сознание. Мне эти два хлыща показались довольно подозрительными. Они тут же сорвались с места, запихнули своего приятеля в карету и умчались так быстро, как будто кто им задницы поджег, простите меня, месье. Мы промыли лошади рану, и она успокоилась. Мы доехали до Парижа, и у ворот Королевского совета нас остановил дозорный и нашел в карете табак. Бьюсь об заклад, это все случилось из-за того, что карета была вся в грязи, вы видели, как я мыл ее перед вашим приходом. Вы когда-нибудь видели карету посла, едущего из Версаля в Париж, в таком виде? Таможенники не упустили возможность этим воспользоваться.
— Все ясно, — ответил Николя. — Вы отличный рассказчик.
Польщенный слуга выпятил грудь и одернул рубашку.
— Вы хорошо разглядели людей, которых потревожили на берегу?
Прикрыв глаза, слуга попытался собраться с мыслями.
— Они были мрачные.
— Чем то огорчены?
— Нет, что-то между собакой и волком. И их лица было трудно рассмотреть. Я видел лишь плащи и шляпы.
— А пьяный?
— Его я тоже почти не разглядел, у него парик сбился на лицо.
Николя задумался. Неясные мысли роились в его голове. Внутренний механизм был запущен, но его винтики и пружинки были такими хрупкими. Он вернулся к цели своего визита.
— А ваш кучер?
— Солдаты сопроводили карету до дома. Едва все утихло, Гийом удрал. Так быстро скрылся из виду, точно ошпаренная кошка.
Николя решил, что его миссия здесь закончена. Свидетель допрошен, и теперь Николя оставалось только подготовить отчет месье де Сартину, который в свою очередь отчитается перед Шуазелем. Послу Баварии принесут извинения, и все будет улажено. Незначительное происшествие канет в небытие; останется лишь неприятный осадок из-за задетого самолюбия, но и это скоро забудется. Не было никакой загадки. Имя и приметы кучера разошлют всем комиссарам в округе. Немного удачи — и его поймают и отправят на каторгу. Николя подошел к своей кобыле, которая в ожидании объедала поздние цветы у выкрашенной известью белой стены.
Николя без помех проехал через Новый Мост и улицу Дофина до перекрестка Бюсси. На улице Бушери-Сен-Жермен он заприметил знакомое место. Пробило четверть первого. В маленьком кабачке со столами, испещренными следами от ножа, его радостно встретила и прижала к своей пышной груди матушка Морель. Его новое назначение на должность комиссара полиции Шатле не изменило ее теплых чувств к нему. Она радовалась, что он по-прежнему оставался завсегдатаем ее заведения, и — кто знает — может, рассчитывала на него в случае необходимости. Это правда, что, несмотря на запрещение полиции, она подавала свиные потроха. Она уже знала привычки Николя и тут же подала ему стакан сидра и тарелку с ломтиками бекона и хрустящим хлебом. Несколько минут спустя появился Бурдо.
Каждый из них считал обед делом серьезным. Вновь появилась хозяйка, и они обратились к ней за советом.
— Мои ребятки, — сказала она с материнской нежностью, которая так ей шла, — я припасла для вас кое-что, как будто знала, что сегодня вы будете здесь. На первое — суп из грудинки ягненка…
Она остановилась, чтобы поправить вырез платья, раскрывшегося на груди от проявления чувств.
— Вам я раскрою свои секреты. Я кладу в кастрюлю четыре-пять фунтов свежей говядины…