— Виновен, сознаюсь. Я пришел сюда полюбоваться вблизи одним нежным и грациозным созданием. Однако, Николя, я обязан сказать, что мы считаем вас также довольно скрытным.
— Кто скрывается за этим «мы»?
— Не скромничайте, ведь вы меня обошли! Его Величество много раз спрашивал о вас, особенно во время последней охоты в Компьене. Надеюсь, вы не забыли о его приглашении на охоту. Он никогда ничего не забывает. Посмотрите, каков он! Король помнит вас и много раз рассказывал о вашем расследовании. В его лице вы приобрели могущественного защитника, а королева считает вас своим ангелом-хранителем. Поверьте мне, пользуйтесь столь редким доверием и не пренебрегайте своими друзьями. В этом случае скрытность вредит, даже друзья не станут с ней мириться.
Он вытащил из кармана часы и, взглянув на них, заметил:
— Мадам Аделаида не должна была так опаздывать.
— Я думал, что наша принцесса неразлучна со своей сестрой Викторией[2], — сказал Николя. — И если мои сведения верны, сегодня она будет сопровождать ее на спектакле.
— Верное замечание. Но между королем и его второй дочерью существуют некоторые разногласия. Он отказался подарить ей одну драгоценную безделушку, и обиженная мадам Виктория ни с того ни с сего решила, что мадам де Помпадур попросила у него ту же вещицу. Это, мой друг, придворный секрет, но вы, я уверен, будете молчать как могила… Итак, мадам Аделаида появится не одна, ее будут сопровождать граф и графиня де Рюиссек, которым она покровительствует. Знатные люди, суровые, набожные и болтливые — когда нужно. Они имеют вес и в окружении королевы, и у дофина, этим сказано все. Хотя граф…
— Сколько яда всего лишь в нескольких словах!
— Опера вдохновляет меня, Николя. Я полагаю, наш друг Сартин тоже будет здесь?
— Вы правильно полагаете.
— Мадам следует хорошо охранять. Но под присмотром наших лейтенантов полиции с ней ничего не случится. Представление пройдет спокойно! Его немного оживят лишь мелкие воришки и хлопальщики, ведь «Паладины» нашего друга Рамо вряд ли вызовут бурю. Уголок королевы и уголок короля[3] придут к согласию. И в «Меркурии» завтра напишут, что французский и итальянский стили искусно соединились, а оригинальное сочетание комического и трагического позволило соблюсти благопристойность.
— Это все невинные страсти.
— Мой дорогой, вы никогда не бывали в Лондоне?
— Никогда, и, по нынешним временам, боюсь, что случая поехать туда мне не представится.
— Не могу за это поручиться. Но вернемся к нашей теме: французский путешественник удивляется, когда попадает в лондонский театр и не видит там ни солдат, ни полиции. А также ни шума, ни драк — это все завоевания свободы.
— Вот страна, о которой мечтают наши друзья-философы, которые ощущают в наших залах «злой дух деспотизма».
— Я знаю автора этого выражения, мало оцененного нашим монархом. Скромник Николя, — вы даже не назвали его по имени. Но прошу меня простить, я должен приветствовать мадам Аделаиду. Я скоро вернусь, ведь предмет моего интереса должен появиться в прологе…
Он легким шагом прошел через партер, рассыпаясь в бесчисленных приветствиях знакомым красоткам. Николя всегда ощущал особое удовольствие от встреч с графом де Лабордом. Он помнил об их первой встрече и обеде, на котором тот благородно удержал его от неверного шага. Месье де Ноблекур, старый прокурор, который приютил у себя Николя и считал его членом семьи, много раз подчеркивал, что искренне к нему привязан, и всячески ему помогал. Молодой человек в мыслях снова вернулся к событиям начала этого года. Первый камердинер был свидетелем его первой встречи с королем. Лаборд знал тайну его истинного происхождения, знал, что он не просто Николя Ле Флош, но также родной сын маркиза де Ранрея. И все же было совершенно ясно, что происхождение играет не главную роль в их мгновенно возникшем взаимном расположении.
Шум в зале вернул его к реальности. Весь театр поднялся и зааплодировал. Мадам Аделаида вошла в королевскую ложу. Светловолосая, высокого роста, она производила величественное впечатление. Каждый знал, что она превосходила красотой всех своих сестер. Профилем и взглядом она походила на короля. Улыбаясь, она склонилась в низком реверансе, и восторженные крики стали вдвое громче. Принцессу очень любили; ее любезность и свобода обращения были известны всем. Она продолжила приветствия, грациозно опустив голову. Николя заметил месье де Сартина, который, поприветствовав дочь короля, вернулся в свою ложу.
Занавес поднялся, и начался пролог. Лаборд поспешил присоединиться к Николя. Раздались торжественные звуки хора, сопровождающие появление на ступенях античного храма богини Монархии. Дети несли за ней шлейф, украшенный цветами. Затем на колеснице, которой правили духи войны, на сцену выехала Богиня Победы, облаченная в латы и шлем. Она спустилась, чтобы увенчать Монархию лавровым венком. Хор торжественно повторил рефрен:
2
Виктория Французская (1733–1799), вторая дочь Людовика XV и Марии Лещинской.
3
Так именовали две противоборствующие стороны зала, где во время «ссоры углов» собирались сторонники французского и итальянского стилей