— Согласен, — ответил Николя.
Он с опаской глядел на угощение, но понимал, что приняв столь щедрое предложение и разделив еду, он упростит себе задачу и сможет действовать напрямик. Он был приятно удивлен большому куску соленой свинины, плававшему в фасолевом супе. Ром, возможно, был не лучшим выбором вина для их пиршества, но после вечеров, проведенных в компании доктора Семакгюса, еще одного моряка на службе Его Величества, Николя постепенно оценил этот простой и мужественный напиток.
— Мои обязанности распространяются на весь город, — объявил он.
Человек выдернул волосок из бороды, в изумлении глядя на столь молодого человека, облеченного такой огромной властью. Несомненно, он напомнил ему о молодых господах, едва вышедших из коллежа и в звании лейтенанта исполнявших обязанности капитана корабля. В сравнении с ними Николя казался взрослым и достойным уважения.
— Очень сытная штука, и соли в самый раз. В море у нас на обед чаще были сухие галеты да бульон с червяками. Но я слишком много болтаю, а говорить должен ты.
Николя положил на стол золотую монету. Его собеседник просиял. Его рука потянулась за монетой, но на полпути остановилась.
— Я уверен, что вы сумеете ее достойно потратить — на табак или этот отличный ром, — сказал Николя.
Монета исчезла без слов. Вместо слов благодарности послышалось дружелюбное бурчание. Николя этого было достаточно.
— А теперь — мой вопрос. Ко мне попал билет в Итальянскую Комедию. Есть ли способ выяснить его происхождение? На нем нет никаких особых пометок — ни даты, ни даже номера. Может, это билет в ложу, или на дневное представление? Я уверен, что вы человек сведущий, и ничто не ускользнет от вашего зоркого глаза.
Николя закусил губу; это выражение нечаянно сорвалось с его языка. Старый моряк был не только одноруким, но и одноглазым — бельмо полностью скрывало его левый глаз.
— От грота до марса — здесь все мои владения!
— Вот билет.
Человек взял дымящуюся свечу и поднес билет к своему единственному глазу.
— Вот-так-так, здесь не обошлось без маленькой жеманницы!
— Маленькой жеманницы?
— Бишельер. Мадемуазель Бишельер. Во всяком случае, так ее называют в театре. Она с самой ранней юности обучилась ремеслу потаскухи. Лакомый кусочек — такой аппетитный, но и прожорливый. Она глотает с потрохами всех, у кого водится золото. Она обирает всех богачей — и стариков, и сопливых мальчишек. Она занимает позицию, прочищает орудия и заряжает их, досылает снаряд, возвращается к батарее и стреляет. Она никогда не отступает, и, если жертва сопротивляется, она снова идет в атаку и открывает сплошной огонь.
— Вы, похоже, служили канониром?
— И горжусь этим, месье. Я потерял руку в бою у Минорки, в пятьдесят шестом, на шестидесятипушечном фрегате, под командой месье де ля Галиссоньера.
— Давайте вернемся к билету.
— Обычно часть бесплатных билетов получают актеры, которые раздают их на свое усмотрение. Небольшое количество не сделает кассы…
— Но откуда вы знаете, что этот билет отдали мадемуазель Бишельер?
— А ты сообразительный малый! Видишь этот номер? Он указывает на количество представлений. И если она постоянно меняет ухажеров, то не рискнет пригласить кого-то дважды. Иначе не избежать скандала.
— Неужели?
— Ты и представить себе не можешь! Она поворачивает через фордевинд, нападает на жертву и рубит мачты! Мы здесь прозвали ее Кровавой Мэри.
— Вот как? И кто же ее жертва на этот раз?
— Ох! Уже все кончено, бедняга получил свое. Представляешь, в аккурат после представления в прошлый четверг. В тот вечер еще загорелась часть декорации. С ней всегда так: или шпангоут разломит от страсти, или якорь свернет в сторону от гнева. Пока не выпотрошит этого франта, она от него не отцепится, как корабельная кошка в полнолуние.
— Может, вы знаете имя этого, как вы говорите, франта?
— Как то, что меня зовут Часовщик.
— Странное прозвище.
— Так у меня часы в голове. Я беру на заметку все опоздания. Слежу, чтобы все вступали в свое время.
— Итак, он вам знаком.
— Молодой человек, бледноват немного, и слишком напудрен. Плечи кажутся широкими только из-за эполетов.
— Он офицер?
— А как же! Да не простой — французской гвардии! Из тех, что разгуливают по Парижу и носу не кажут на линию фронта! Их поле боя — балы в Опере. Имени его я не знаю. Мог бы спросить, когда он проходил мимо моего камбуза, но ему было не до меня. Вроде бы он виконт.
— Он был сильно к ней привязан?
— Как моллюск к скале! Он думал, что его и вправду любят, а в прошлый четверг она дала ему отставку.