Правда, западные социометристы-экспериментаторы предпочитают стыдливо не упоминать о «теле». Оно выступает под более респектабельной оболочкой «общего фактора социальной приемлемости», который якобы обеспечивает статус индивида независимо от всех остальных причин.
Однако насущные интересы заказчиков буржуазной науки, которые требуют конкретных рекомендаций по организации разного рода рабочих бригад, экипажей и воинских подразделений, заставили социологов и психологов искать реальные, а не мистические факторы, обеспечивающие положение человека в группе. Этим поискам посвящено огромное число исследований, которые порой вопреки желанию авторов выявляют зависимость социометрического статуса и от экономического положения человека, и от его способностей, и от… цвета кожи.
Недаром Морено, выступая в Москве на XVIII Международном конгрессе психологов, заявил, что нынешнюю «негритянскую революцию» он предсказал еще до второй мировой войны в результате изучения взаимоотношений между белыми и цветными школьниками… В ответ наш психолог Виктор Николаевич Колбановский весьма резонно заметил, что сами отношения между негритянскими и белыми ребятами скорее являются следствием, чем причиной.
Но ведь неравенство социально-психологического положения есть и там, где с экономическим, политическим и расовым неравенством давно покончено. И этот факт нуждается в объяснении.
У нас никто не упоминает о «теле». Зато очень охотно используются весьма близкие, как мне кажется, и, во всяком случае, немногим более содержательные понятия: «обаятельный», «симпатичный», «обворожительный», «привлекательный», «с изюминкой». Под этими выражениями мы как будто понимаем некую врожденную способность человека привлекать к себе симпатии окружающих.
Очень охотно этими словами пользуются писатели для характеристики героев, преимущественно положительных. Но хороший писатель никогда такой характеристикой не ограничивается, и мало-помалу по ходу повествования становится ясно, что герой обладает такими-то и такими-то вполне реальными и ценными качествами, которых вполне достаточно для «привлечения сердец». Федор Михайлович Достоевский пишет об Алексее Карамазове, что дар «возбуждать к себе особенную любовь он заключал в себе, так сказать, в самой природе, безыскусственно и непосредственно». А потом мы узнаем, что школьник Алеша был «ровен и ясен», «никогда не хотел выставляться», «обиды никогда не помнил», «всегда стоял по учению из лучших, но никогда не был отмечен первым…». Потом мы увидим, что все эти качества характера и особенности поведения как раз и способствуют повышению статуса ребенка в среде сверстников.
Интересную попытку проникнуть в тайны ребячьего общества предпринял ІОрий Нагибин в своих поразительно достоверных рассказах о детстве.
Дачная компания дружно презирает пятилетнего Шурика. Основания? О, их, кажется, больше чем достаточно. Во-первых, «он был до омерзения похож на девочку. Мало того, это ничтожество, маменькин сынок не стеснялся при всех проситься на горшок».
Далее, «он был избалован и затискан родителями, тетушками, бабушками да и вообще всеми взрослыми людьми, что углубляло наше к нему отвращение, сдобренное ревностью».
Взрослые, как это, к сожалению, часто бывает и в детском саду и в школе, углубляли психологическую изоляцию мальчика еще и тем, что постоянно ставили его в пример остальным детям. А ведь и они уже великолепно ощущают справедливость горького афоризма Франсуа де Ларошфуко: «Мы порою восхваляем доблести одного человека, чтобы унизить другого».
«Шурик такой красивый, такой ласковый, такой воспитанный!.. Шурик никогда не ворует яблок, не прыгает из окон, не перемахивает через заборы… не дерется и не бьет девочек, не рвет одежды, не теряет сандалий… Словом, этот мальчик, наделенный всеми достоинствами, был нам вечно живым укором, и дачная ватага воздавала ему сполна за все унижения».
Вокруг мальчика, возникла такая атмосфера, что даже его достоинства воспринимались как недостатки, и те, кто в душе ему сочувствовал, продолжали изводить Шурика. Они «принадлежали ватаге и невольно подчинялись ее неписаным законам». В конце концов Шурик отстал от компании. И здесь произошло нечто поразительное, наводящее на всякие грустные размышления и опасные выводы: ватага распалась!