Падение в черную пустоту. Оно наполняет душу ужасом – кажется, ему не будет конца. Ужасом и тоской от осознания того, что сорвался, упал и возврата обратно больше нет. Память не сохранила картин того, что было там, наверху. Живо только ощущение покинутого места – благодатного, спокойного, наполненного светом и радостью.
Вдруг рядом возникает чья-то невидимая, но очень сильная рука. Прерывая падение в пустоту, она подхватывает и возвращает твердую почву под ногами. Это учитель, он спас, поставив рядом с собой на склон высокой горы. Переход от ужаса и тоски к беспредельному счастью занимает мгновения. Стоять рядом с ним на вершине и смотреть на раскинувшийся внизу мир, на долину, в которой протекает огромная река, кажется высшей степенью блаженства.
Однако наслаждение созерцанием в покое и безопасности длится недолго. Гора под ногами начинает крошиться, рушиться, учителя больше нет рядом, и снова приходит ощущение падения. Хорошо, что уже не в черную пустоту, а вниз, туда, где течет река. Теперь видно, что она усеяна цветами, в которых пульсируют огоньки тысяч свечей. Дрожащие светлячки на поверхности водной глади стремительно приближаются, среди них видна плывущая лодка, а в ней – какой-то человек. Последнее воспоминание – видавшие виды борта и влажное деревянное днище мягко покачивающегося на волнах суденышка.
Этот сон он часто видел в детстве, и всякий раз, проснувшись, остро ощущал одно и то же. Ему было очень грустно и казалось, что, хотя он родился в Пекине, в большой и дружной семье, у него нет и никогда не было дома. Позже, когда он вырос, один мудрый человек предложил свою разгадку этого странного сна. «Должно быть, в прошлой жизни ты жил не на Земле, – сказал тот человек. – И теперь тоскуешь по месту, откуда пришел».
Глаза Шаньмина полуприкрыты, с безмятежным выражением на лице он, кажется, дремлет, и его голова покачивается в такт перестуку колес. Интересно, когда он последний раз видел тот детский сон? Давно, наверное. Сейчас ему 49 лет, и вот уже больше десяти лет, как он живет в Москве, преподавая ушу, тайцзи-цюань стиля чэнь[1].
Здесь он ведет занятия в нескольких группах, еще есть регулярные семинары в Братиславе, поездки с учениками в Индию, в Лондон, Испанию и куда-то в тропики, а также раз в год – домой, в Пекин. Смотрю на него и думаю: нашел ли он свой дом или до сих пор надеется найти путь к тому месту, из которого он пришел?
– Сегодня много люди потерять внимание. – Неожиданно обнаруживаю, что Шаньмин вовсе не дремал, а рассматривал тех, кто едет рядом в вагоне метро, и теперь хочет поделиться со мной какими-то своими соображениями.
– Что ты имеешь в виду? У тебя на тренировке сегодня было мало народу? – Понять Шаньмина бывает нелегко даже не из-за мелких огрехов, которыми богат его русский язык, а просто потому, что часто он без какого бы то ни было вступления начинает обсуждать, что называется, вопросы бытия.
– Нет, просто посмотри этот молодой человек, ему тяжело так стоять, но он ничего не делать, чтобы лучше, – говорит Шаньмин мне на ухо и взглядом показывает на привычную для московского метро картину. Парень в куртке левой рукой держится за поручень, почти висит на нем, сильно отклонившись в сторону и прогнув поясницу. Локтем он придерживает небольшой рюкзак на плече, большой палец правой руки бодро летает по экрану лопатообразного смартфона. – Я думать, его тело уже очень хочет сесть, но он не хочет слушать себя. Но даже если так стоять, можно чуть-чуть менять вес тело и сразу стать легче.
– Послушай, какое тело, он же не у тебя на тренировке! К тому же ему наверняка на следующей выходить, вот на перроне и разомнется, – возражаю с позиции обывателя.
– Тренировка или не тренировка – нету разницы. Если тело долго неудобно, оно быстро болеть. Пока молодой, можно делать неестественно движения и можно думать – все хорошо. Но потом все точно будет плохо.
Я понимаю, что наш разговор быстро дрейфует в сторону серьезной дискуссии, поэтому возражаю не спеша, чтобы не потратить разом все контраргументы.
– Но как можно совершать всю жизнь только правильные движения! И вообще, откуда узнать, какое движение правильное, а какое – нет?
– Правильно – это естественно, свободно. Посмотри на тот человек, компьютер на колене. Он тянуть подбородок вперед, читать и не чувствовать, что его шея очень неудобно. Сейчас шея неудобно, она так не хочет, но все его внимание – в компьютер. Когда шея начинать болеть, он дать ей немного внимания – купить лекарство, мазать два раза и забыть. Потом серьезные проблемы, шея нужно много внимания, уже компьютеру не хватать внимания. Почему он сейчас не думать об этом?
1
Тайцзи-цюань – один из трех наиболее известных «внутренних» стилей китайского ушу наряду с багуа-чжан и синъи-цюань. Название переводится как «кулак великого предела». Практикующие тайцзи-цюань учатся уравновешивать инь и ян, состояние великого предела наступает в тот момент, когда обе взаимодополняющие противоположности приходят в сбалансированное состояние. Тайцзи-цюань отличает очень плавное и медленное исполнение базовых комплексов упражнений. Представители стиля считают, что именно такая двигательная модель наиболее эффективна для наработки ощущений энергии ци. Существует несколько версий происхождения стиля. Согласно версии семьи Чэнь, хронологически и документально наиболее проработанной, основателем тайцзи-цюань стал живший в XVII веке на севере Китая Чэнь Вантин из деревни Чэньцзягоу, у потомков которого затем обучались все остальные крупные мастера, включая Яна Лучаня, основателя стиля ян тайцзи-цюань.