— Кто? — недоуменно спросил Кремнев.
Дядя Матвей внимательно на него посмотрел.
— Так ты что, Егор, вообще ничего не слышал?
— Да я как-то отвлекся, — пожал плечами Кремнев. — Ел. Кто распоясался-то?
— Да медведь этот, будь он неладен. Двух лошадей загрыз. То ли разбудил его кто, то ли сам за лето жира на нагулял. Вот и не спится.
— Шатун?
— А то кто же?
— Что же вы его не завалите?
— Хитрый он больно, — покачал головой дядя Матвей. — Да и рисковать лишний раз никто не хочет.
— А ты? — удивился Кремнев. — Да сроду не поверю, чтобы ты какого-то медведя испугался!
— Я все. Мне теперь только белок стрелять.
Дядя Матвей высунул ногу из-под стола, закатал штанину, и Егор увидел протез.
— Понял теперь, почему я этого шатуна до сих пор не отловил?
— Надо же, а я даже не понял, что у тебя протез, — удивился Кремнев. — Подумал, так просто хромаешь.
— Привык уже, — дядя Матвей опустил штанину обратно. — Два года уже. Вот после встречи с таким же осталось. Еще хорошо, что легко отделался. У нас два года назад тоже шатун завелся. Ягод тогда мало выросло и орехов кедровых, вообще год скверный выдался. Так вот тот гад пятерых человек загрыз, пока я до него добрался. И мне на память о себе ногу откусил, — дядя Матвей опять наполнил стаканы. — Ладно, Егор, давай еще по одной и спать. А то ты устал с дороги. А завтра придумаем, чем тебе заняться.
Придумывать ничего не пришлось. Ранним утром стало известно, что ночью шатун снова забрел в деревню. Только на этот раз жертв оказалось больше. Кроме ставших уже привычными лошадей, медведь насмерть задрал их хозяйку, шестидесятилетнюю Варвару Тихонову.
— Эх, жаль я с тобой в тайгу пойти не могу, — сокрушался дядя Матвей, помогая укладывать Егору снаряжение. — Вдвоем с тобой мы бы его быстро прищучили.
— Ничего, дядя Матвей, ты за меня здесь молись, — Кремнев достал из рюкзака нож. — А вот, кстати, и подарок.
Дядя Матвей взвесил нож в руке и придирчиво осмотрел со всех сторон.
— Хороший нож, — одобрительно сказал он. — Я такой в кино видел. Только это, Егор, ты его сейчас лучше с собой возьми. Тебе он там нужнее будет. А когда вернешься, вручишь, как положено. Главное помни всему, чему я тебя учил. И без надобности не геройствуй. Это тебе не со шпионами драться: Медведь самый коварный зверь на свете.
— Да понял я, дядя Матвей, понял.
— Ну а раз понял, тогда с богом.
Он три раза перекрестил Кремнева и вытолкал его за дверь.
«Почти как я Уколова», — подумал Кремнев.
Хотя он прекрасно понимал, что обижаться не на что. Провожать на охоту — дурная примета.
Это было почти трое суток назад.
Кремнев взглянул на часы. Часа через три стемнеет, надо было срочно начинать готовиться к ночлегу.
Первым делом Егор отыскал огромную, вывороченную ветром из земли сосну. Ее корни вместе с налипшими пластами дерна образовывали что-то вроде защитного щита. Теперь надо было как можно быстрее собрать побольше дров.
Первым делом Егор развел огонь на месте ямы. Остальные дрова он разложил полукругом в радиусе трех метров.
Он вспомнил, как дядя Матвей впервые учил его правилам ночевки в зимней тайге.
— Главное, не забудь снять шубу, — наставлял егерь.
— Как же без шубы? — недоумевал тогда Егор.
— Тебя никто и не просит без шубы. Ты в ней не спи. Сними и накройся. И рукава заткнуть не забудь, а то поддувать станет. А если не найдешь, чем заткнуть, выверни внутрь.
— Может, еще и разуться?
— А ты не смейся, — злился дядя Матвей. — В тайге будешь смеяться. Да, ночью валенки лучше сними.
— А это зачем?
— А затем, что, если ноги мерзнуть начнут, ты скорее почувствуешь.
За предыдущие два дня, которые ему пришлось провести под открытым небом при сорокаградусном морозе, Егор успел убедиться, что дядя Матвей знал, о чем говорил.
Кремнев тщательно выгреб угли из ямы и застелил прогревшуюся землю войлоком. После этого он поджег разложенные полукругом дрова. Место для ночлега было готово.
Стемнело мгновенно.
Лежа на теплом войлоке под тяжелой меховой шубой, окруженный потрескивающими дровами, пускающими в небо искры, Егор подумал, что полковник Уколов был абсолютно прав, отправляя его в тайгу. Кремнев чувствовал, что недавние события, не дававшие ему спокойно спать, постепенно уходят в прошлое. Он поплотнее закутался в шубу и закрыл глаза.
Они с Анной сидят в самой глубине уютного парижского кафе. Других посетителей нет. На Анне зеленое платье, волосы убраны назад.