И теперь она расстегивала молнию свадебного платья, которое явно никто не надевал уже несколько десятилетий. Его кружева были порваны и пожелтели, как старые обои в пабе. Надевая его, женщина беззвучно плакала от тоски по своему мужу. Расставаясь с ним в тот день, она была раздражена, и ей так хотелось вернуться и помириться с ним. А теперь у нее, быть может, уже никогда не будет возможности сделать это. Элспит натянула платье, вдела руки в его пышные рукава. Лицо ее окутало облако пыли, и она чуть не задохнулась. От материи пахло чердаком и мышиным пометом.
– Ты в нем так прекрасна, – сказал мужчина.
Он вернулся беззвучно, как призрак. Элспит обхватила себя руками.
– Я застегну молнию. Здесь должен был находиться мой брат. Чтобы быть моим шафером. Надо будет это исправить. Он не смог успеть на мою свадьбу. Но нам не следует себя жалеть в такое счастливое время, не так ли? Ведь это первый день жизни, в которой мы до гроба будем вместе.
Одежда похитителя была такой же древней и обтерханной, как и надетое на Элспит платье. Рукава его пиджака были на несколько дюймов короче, чем надо, а сам пиджак был ужасно велик. На мужчине не было носков, а сине-зеленый килт висел как мешок и был слишком короток. Его явно сшили для какого-то толстого коротышки, а этот малый выглядел так, будто он уже несколько месяцев ничего не ел, все его кости выпирали. Должно быть, он умирает. Эта мысль согрела женщину.
Приблизившись, похититель взял ее за руки. Элспит слегка пошатнулась. В другой день, в другом месте это ее легкое пошатывание было знаком того, что она чувствует себя невероятно счастливой. Она тогда была взволнованной невестой, на которую с восторгом смотрела толпа гостей и которой предстояла жизнь, полная любви. Ее родители радостно обнялись – так уверены они были в том, что их дочь сделала правильный выбор. Струнный квартет исполнял классическую музыку, и в роли подружек невесты на свадьбе Элспит выступали дочери ее сестры, двойняшки, одетые в розовые платья, с ромашками в волосах. Элспит представила себе лицо своего мужа. Сможет ли она когда-нибудь коснуться его опять?
Теперь мужчина кашлял в ее лицо, даже не подумав прикрыть рот рукой. Элспит скосила глаза на вычурную картину на стене и начала мысленно петь. Слова песни путались в ее голове, часть их она забыла. Эту песню ей когда-то пела ее мать, и в ней говорилось что-то о батистовой рубашке, которую девушка должна сшить без иголки и без швов, и пшенице, которую она должна сжать серпом, сделанным из кожи. Элспит хотелось напеть мелодию вслух, но теперь мужчина, сжимающий ее руки, горделиво поднял голову, выпятил грудь и – о, Боже! – заговорил так громко, будто они находились в соборе и за церемонией их бракосочетания наблюдали сотни людей. Элспит осознавала, что у нее отвисла челюсть, но в эту минуту никакие угрозы похитителя не смогли бы стереть ужас и изумленное недоумение с ее лица.
– Есть ли здесь человек, коему ведома какая-либо причина, по которой этот мужчина и эта женщина не могут быть соединены священными узами брака?
Последовала пауза. Элспит находилась наедине с этим человеком в этой комнате уже целую вечность, но она все равно огляделась по сторонам. Вокруг никого не было. Похититель говорил в пустоту. Однако он помолчал какое-то время, будто ожидая, что кто-то ответит ему.
Придвинувшись к ней еще ближе, опустив голову и пристально глядя Элспит в глаза, похититель начал произносить слова брачного обета:
– Я, Фергюс, беру тебя, Элспит Бренда, в свои законные жены, дабы с этого дня и впредь обладать тобою в горе и в радости, в богатстве и в бедности…
Фергюс? Элспит напрягла память. Она никогда не знала никого по имени Фергюс и никогда не слышала этого имени от кого-либо из своих подруг. Однако похититель знал ее второе имя. Известно ли ему, что это имя ее бабушки? Известно ли ему, что ее бабушка Бренда была необузданной женщиной, которая никогда не подчинялась диктату? Бренда сумела бы что-нибудь предпринять. Она бы заставила этого типа – этого Фергюса – отпустить ее, подчинила бы его своей воле. А что делает она сама? Играет в свадьбу с маньяком. Элспит старалась дышать, но воздух казался ей отравой. Теперь этот малый улыбается ей. В самом деле улыбается. И ждет, чтобы она что-то сказала. Элспит не могла понять что.
– Я тебе помогу, – улыбнулся похититель. – Повторяй за мной… Я, Элспит, беру тебя, Фергюс…
– Я, Элспит… – пробормотала женщина и опять огляделась по сторонам.
Может быть, она сошла с ума? Может, на них смотрят люди, а она просто не видит их?
– Произнеси слова обета, произнеси их, произнеси их, произнеси их. – Мужчина молотил кулаком по стене, делая по удару на каждый слог, затем запрокинул голову назад, разинул рот, и из его горла исторгся звериный вопль.