— Каким образом?
— Ты чудак… Видишь, я, в отличие от тебя, выражаюсь мягко и интеллигентно… Я помогу этому мальчику. По моей просьбе ты не напечатаешь главную бомбу в своей жизни… О нем, конечно же…
— Так, так, — я начинал кое-что понимать. — Но я здесь не при чем. Понимаешь?
— Понимаю, но объявка будет очень солидная. Мы покроем все эти «Ах!»…
— Рискованно, но гениально, — сказал я и поднял бокал за здоровье Жеки.
12 Алексей Распутин
Передо мной было сизое марево — расплывчатое, поглощающее лица и дома, машины и улицы. Я жил в этом мареве и мне временами казалось, что меня больше не существует, — это мои воспоминания, а сам я, бестелесный, невидимый для других, летаю в этом мареве, не понимая происходящего. Такое было со мной, когда я ехал в поезде на Север. Денег не было ни копейки, в мешке лежал последний сухарь, я грыз его и обессиленный от голода засылал, а когда просыпался, то начинал думать — я один в этом поезде, поезд несется в бесконечность по безрельсовой дороге, никто не может его остановить… Я не мог понять, кто же едет рядом, лица начинали исчезать, я почти терял сознание.
Я мотался по Москве, простаивал у кабинета следователя Замковца, отвечал на его вопросы, возвращался домой и лежал по десять часов кряду. Я не мог ни с кем разговаривать: отвечал невпопад на вопросы жены, мне никто не звонил. Я исчез для всех — администраторов, директоров филармоний, руководства своей организации. Иногда оказывался у Джалилы и не понимал, что со мной происходит, отношения наши уже не были прежними, но я не задумывался над этим, я выходил от нее более-менее понимающим происходящее.
— Что говорит следователь? — спрашивала Джалила.
Я принимался вспоминать. Ах, да…
— Запомни, ты не уйдешь. Никто еще не уходил. Говори, кому ты давал взятки, ведь не мог же ты, уличный, никому не известный, вот так прорваться…
Я знал, что у него все рассыпается, как рассыпается в эти дни у меня, но он еще цепляется, у него есть еще время, а у меня его почти не остается, скоро моя тусовка, обнищавшая, растерянная, разбежится куда глаза глядят, кого-кого, а их подберут, останется только Кречет, он сидит на юге, занимается подводной охотой и играет на компьютерах; иногда он звонит мне и говорит, чтобы я бросал все и приезжал к нему, но я никуда не могу уехать, ежедневно я хожу к следователю Замковцу и выслушиваю его угрозы. Он говорит, что Автандил раскололся, где я закапываю свои миллионы, туда уже выехала бригада, и я могу считать себя нищим человеком, точно таким же, как следователь Замковец и всё нормальные люди вокруг. Я слушаю этот бред, киваю головой и молчу.
— Почему ты молчишь?! — спрашивает он.
— Вы больной человек, у вас воспаленное воображение и ненормальная психика, — говорю я, — вам надо лечиться…
Он носится по кабинету и говорит, что засадить меня в камеру — дело всей его жизни…
В один из дней жена позвала меня к телефону, я еле поднялся с постели, услыхал в трубке голос Вики Ермолиной:
— Мне надо срочно встретиться с тобой…
Я назначил ей встречу в кооперативном кафе. Посетители смотрели на меня, как на выползшего из могилы, и даже знакомая официантка держалась на расстоянии. Вика была чем-то сильно возбуждена, я предложил ей выпить вина, а потом уже начинать о деле.
— Ты помнишь, я говорила тебе о двух мужиках, которые очень интересуются твоей персоной…
Я вспоминал — какой-то разговор был, но какой?
— Да, да, но ты, ради бога, напомни.
— Чикин и его дружок Жека, вроде бы он в самом деле чекист или по крайней мере сексот…
— Вспомнил, ты говорила… Чикин давно мной интересуется, очень давно. Теперь все его мечты исполняются.
— Недавно я встречалась с ними. Жека сказал, что хочет тебе помочь. У негр, мол, есть такая возможность. Просил познакомить тебя с ним. Чикин при этом присутствовал. Он, правда, сидел в другой комнате. Меня просили не говорить тебе о нем…
— Что ты думаешь об этом? — устало спросил я. Я уже пожалел, что выбрался из своего ненадежного убежища.
— Я знаю их давно и очень хорошо. Особенно Жеку. Он специализировался по девочкам. Стращал, обещал помощь и выбивал деньги. Мне кажется, здесь тот же случай… Я должна была сказать тебе об этом.
— Спасибо, — сказал я, — Мы еще с тобой споем. Я надеюсь, скоро.
— Я тоже надеюсь.
Я поймал такси и отвез ее домой. Вечером раздался звонок.
— Здравствуй, Распутин, — услыхал я в трубке. — Рад, что ты согласился встретиться со мной. Меня зовут Евгений. Когда мы можем встретиться?