По пути в каюту Сиги быстро пересказал эльфийке всё, что ему было известно, и что полицейские смогли выяснить на месте. Покойника видели за завтраком. Ушёл он оттуда один. Общался с несколькими людьми, один из которых мог знать эльфийский — им оказался профессор Эльвартского университета Ганс Эбенраре, историк.
— Первый подозреваемый, — сразу указал Сиги.
— Что-нибудь ценное из каюты пропало? — поинтересовалась женщина.
— Не знаем. Нет описи вещей.
В каюте первого класса детектив бросила лишь короткий взгляд на тело сородича, сразу прошагала к стене с надписью, стуча острыми каблучками. Сложив руки на груди, долго рассматривала кривые и кособокие чёрные буквы. Наконец тихо произнесла, не оборачиваясь:
— Где этот профессор?
— Двадцать пятая каюта, через две двери отсюда, — ответил Сиги. — Никого из пассажиров не выпускали на берег.
Длинные заострённые уши эльфийки, выглядывающие из пышной золотой гривы, опустились, прижались к голове. Ничего больше не говоря, детектив быстро вышла в коридор. Полицейские поспешили за ней. Дойдя до двери с медным номерком «25», женщина постучала в неё согнутыми пальцами.
— Кто это? Полиция? — спросил настороженный голос из-за створки.
Вэлрия сделала шаг назад, упёрлась лопатками в стену коридора. Глубоко вдохнув, рванулась вперёд и врезалась в дверь плечом. Лейфу показалось, что сейчас сломается эльфийка — настолько изящной, хрупкой и воздушной она выглядела. Но створка поддалась — с хрустом вылетел из паза язычок замка, дверь распахнулась внутрь, ударив человека, за ней стоявшего. Детектив вихрем ворвалась в прихожую, где на полу, охая и держась за лицо, корчился пожилой полноватый мужчина.
— Попался, ублюдок! — женщина упёрлась коленом в живот лежащего, руками ухватила его за плечи. При этом узкая юбка детектива неприлично задралась. — Куда ты её спрятал?
— Я не понимаю, о чём вы! — залепетал хозяин каюты. — Как вы смеете… Ой!
Вэлрия резко наклонилась и укусила мужчину за ухо. Прорычала:
— Ты убил эльфа, кусок дерьма. Но что ещё хуже — ты убил сказителя. Ты убил часть нашего прошлого. Я хочу перегрызть тебе горло, круглоухий говнюк-однодневка, и до сих пор этого не сделала только из-за этих двух офицеров, что ждут в коридоре. Но если ты будешь молчать — они закроют дверь и уйдут покурить. Ты понял, однодневка?
— В… в… в спальне… спрятал среди своих бумаг! — залепетал учёный. — Большой чёрный тубус…
— Так-то лучше, — с поразительной скоростью успокоившись, совершенно ровным голосом сказала эльфийка. Она поднялась, отряхнула колени, подтянула перчатки. Кивнула полицейским:
— Дальше сами.
Вскоре профессор Эбенраре сошёл по трапу в наручниках, под конвоем пары патрульных. Инспектора и эльфийка наблюдали за этим с верхней палубы.
— Вы действительно так… не любите людей? — Лейф искоса глянул на женщину. Та вытащила из внутреннего кармана жакета металлический портсигар, достала оттуда простую сигарету, закурила от поднесённой Сиги зажигалки. Внезапно рассмеялась:
— Что вы, инспектор. Я люблю людей. Серьёзно, я всю жизнь провела среди вас, вы мне ближе, чем родичи-эльфы.
— А что тогда…
— Просто процитировала немного наших расистов тысячелетней давности. Про круглые уши и «однодневок» — это они придумали.
— Так вы играли. — Молодой полицейский выдохнул, испытывая нешуточное облегчение.
— Немного. Всё-таки этот ублюдок счёл, что какая-то картина стоит дороже, чем жизнь её хозяина. Он заслужил трёпку. И он действительно убил сказителя.
— Сказители важны для эльфов?
— Да. Они… что-то среднее между летописцами, скальдами и антикварами. Хранят прошлое нашего народа. А у нас кроме прошлого ничего и не осталось.
— Как ты поняла, что пора брать пирата за бороду? — Сиги спрятал зажигалку. — Что вообще за надпись там была?
— Попытка изобразить предсмертную записку. — Детектив облокотилась о фальшборт и пожала плечами. — Мол, устал от жизни, решил сжечь последнюю находку и покончить с собой. Вообще глупо звучит, но… ещё и написано было…
— С ошибками? — предположил Лейф.
— Идеально правильно. — Вэлрия мотнула головой, выпустила облачко табачного дыма. — Только с использованием оборотов из двух разных диалектов. Княжества эльфов — закрытые мирки, в каждом за века изоляции язык чуть-чуть, да поменялся. В надписи на стене «огонь» было написано на одном диалекте, а «смерть» — на другом. Носитель языка никогда бы так не написал. Лингвист тоже. А вот кто-то, знающий древний язык поверхностно… например, историк…