— Вытащи меня!
Никлас врезался в нее, так внезапно, что Марион остановилась. Открывшееся зрелище ее потрясло. Внук начал плакать. Марион обернулась, опустилась на колени, погладила его по тонким волосам. К счастью, он быстро успокоился, ведь ревел без слез, как могут только малыши.
— Все хорошо, — сказала она, снова погладила его по голове и повернулась к человеку, застрявшему в болоте по бедра.
— Вы в порядке?
Марион ничего не могла с собой поделать — глупо, но это первое, что пришло ей в голову. Она запаниковала, а теперь ждала язвительного ответа. Вдобавок ее могли обозвать «тупой коровой». Она бы не обиделась — сама виновата. Но мужчина, который, казалось, до этого момента ее не замечал, просто протянул руку.
— Вытащи меня!
«Он слепой, — пронеслось у нее в голове. Его глаза были затянуты молочной пленкой. — Вот как его занесло в болото. Он ничего не видит».
Она не сомневалась, даже у инвалида не получилось бы утонуть в топях, образовавшихся после ренатурации, не говоря о здоровом человеке. Во всяком случае если не сходить с тропы.
К этому могли привести только крайне неудачные обстоятельства, легкомыслие или просто глупость. Возможно, мужчина был не просто слеп, но еще и пьян. Голос его звучал странно.
«И почему, черт возьми, он без рубашки?»
Она не чувствовала запаха алкоголя, но сразу узнала бы эту вонь, прожив с пьяницей пятнадцать лет.
— Вытащи меня!
Марион лихорадочно кивнула, понимая, что если протянет ему руку, он вцепится в нее и, возможно, не отпустит, пока его голова не скроется в болоте. Все же она едва не поддалась первому импульсу — чуть не попала в ловушку для них обоих. Рациональность никогда не была ее сильной стороной. Марион уже уволили, потому что она всю ночь писала картину и, смертельно усталая, но счастливая, упала в постель, когда надо было идти на работу. «Буря грядет», как говорится, но Марион поняла это в двух шагах от старости и нищеты. Впрочем, она скорее всадила бы кисть себе в глаз, чем стала бы просить денег у Геррита.
Однажды Марион изобразила человека в болоте таким, как он ей снился. Только закончив рисовать, она заметила его — среди беспорядочных мазков масляных красок. Он словно пробрался на холст. После этого она не могла ни работать, ни спать и сожгла картину.
— Вытащи меня!
Видимо, от нее ждали решительных действий. Внук смотрел на Марион во все глаза. Она справилась с тошнотой и опустила руки.
— Подождите! — крикнула она, словно боясь, что мужчина, застрявший всего в полуметре от нее, не только слеп, но и глух. Вытащила мобильник из кармана куртки. — Я звоню в службу спасения!
Тонущий покачал головой:
— Вытащи меня!
«Его глаза», — подумала Марион. Ей показалось, что мужчина не просто слеп… он так смотрел сквозь нее…
«Словно они не настоящие».
— Не шевелитесь, — сказала Марион. Казалось, мужчина ее не услышал. Дико размахивая руками, он кричал все громче:
— Вытащи меня! Вытащи меня!
Темная болотная жижа плеснула в лицо Марион. Никлас снова заныл. На этот раз со слезами.
Чем яростнее бился тонущий, тем сильнее пугался ребенок. Схватив Марион за куртку, он закричал:
— Хочу домой, бабушка, хочу домой!
— Мы пойдем, — попыталась она успокоить его. — Но сначала должны помочь.
«Твой папа, наверное, даже писать не умеет, но и от тебя толку мало».
— Черт! — прошипела она, когда набрала номер, но ничего не произошло. Возможно, сел аккумулятор. Он давно чудил, но в магазинчике мобильных телефонов всегда были нарасхват маленькие монстры без кнопок с постоянным подключением к интернету, чтобы творить все, что взбредет в голову.
Марион взглянула на ветку, казавшуюся достаточно крепкой. Хотя в детстве ей только рассказывали об опасностях, подстерегавших в болоте, основные правила повторялись снова и снова: не хватать тонущего, найти толстую палку и положить ее на поверхность топи. Человек в беде может держаться за нее, пока другой не вытянет его на твердую землю.
— Вытащи меня!
Впервые Марион подумала, что это, наверное, иностранец. В ужасе он произносил всего одну фразу, очевидно, на чужом языке. Кроме того, у мужчины был акцент, как показалось Марион, американский или английский. Именно из-за произношения она решила, что он накачался пивом или шнапсом.
Один из туристов, наплыва которых ждал муниципальный совет. Болото не придворная пивоварня и не Рейхстаг, но раз в несколько лет сюда забредала кучка китайцев. То, что родной язык мужчины английский, Марион поняла по «r» в raus[1], звучавшей так, словно он проглотил язык.