Совсем забыл сказать, что я был оптимистом, но не слепым. По опыту всей своей жизни я знал: будешь работать, не щадя сил, добьешься чего хочешь. А хотел я снова встать на ноги, работал до изнеможения — и все без толку. Хуже того, никто мне ничего не рассказывал, даже мои подруги-медсестры.
Вот я и залез тайком в помещение, где хранились карточки больных. Я выбрал для этого время ночью, когда в ординаторской никого не было, въехал туда на каталке, выдвинул ящик с карточками на букву X и прочитал свою историю болезни. Там было написано: «Острый паралич, перелом позвоночника (в обл., прилегающей… ниже… грудины) — 10 и 12». Цифры 10 и 12, как я узнал позднее, обозначали места перелома позвоночного столба.
Я положил папку на место, закрыл ящик и выехал из ординаторской. Потом разыскал сестру и спросил ее, что означает слово «острый». «Безнадежный», — ответила она. Итак, теперь я знал: парнишка, который думал, что ему все по силам, был безнадежным паралитиком.
Я отправился к себе в палату, чтобы все обдумать. Но для начала стащил пару банок пива у старины Боба.
Глава 2
«Я ПРИШЕЛ СЮДА НЕ ВАНЬКУ ВАЛЯТЬ»
Когда Авриль Корбе описывает Рика Хансена, она всегда встает и начинает ходить. На ногах у нее скобы, костыли плотно вдвинуты в подмышки, она упорно ковыляет по бесконечным холлам (коридорам), и ничего ей при этом не надо, разве что какой-нибудь предлог, чтобы проковылять еще дальше.
Авриль Корбе — физиотерапевт, а врачей этой профессии не минует никто из больных. Здесь и временно нетрудоспособные — они проходят курс специальных упражнений, чтобы укрепить поврежденную конечность, прежде чем отправиться домой и возобновить нормальный образ жизни; и те, чье дело безнадежно, — натянувшие по самый кончик носа больничное одеяло и в прострации доживающие дни; и упрямцы вроде Хансена, для которых слово «поражение» хуже последнего ругательства.
Физиотерапевты выслушивают историю каждого пациента — от бесконечной череды жертв дорожных происшествий до тех, чья судьба связана с невероятными обстоятельствами, которые, казалось бы, начисто исключали подобный поворот судьбы. Здесь и пьяница, который умудрился заснуть, раскинув ноги на железнодорожных рельсах, а теперь с трудом овладевает протезами, притороченными к его культям. Здесь и курильщик «травки», который залез на дерево, растянулся на высокой ветви, чтобы полюбоваться звездами, заснул и глубокой ночью свалился вниз. Здесь и юнец, забывший поставить машину на ручной тормоз, — он почувствовал, что машина движется, когда начал тискаться со своей подружкой на заднем сиденье и не мог вовремя дотянуться до ручки, а машина тем временем набрала скорость и свалилась со скалы.
Со временем все это перестает их удивлять. Но бывают же случаи…
«Я работала в госпитале Дж. Ф. Стронга, когда туда привезли Рика, — вспоминает Авриль Корбе. — С первой секунды он сражался. Прямо из кожи вон лез, это даже раздражало. Стоило надеть ему скобы, как он просто не сидел на месте, а ведь мало кто может долго с ними простоять, разве что самые неуемные. Весь день, где бы я ни была, он неотступно следовал за мной, одному Богу известно, сколько он умудрялся проковылять. Помню, как однажды я на него накинулась и говорю: „Не смей этого делать! Уходи прочь и сиди где положено!“ Да только бесполезно. Просто он не вписывался в нашу систему, или она была не для него. Он как-то по-особому смотрел на вас, когда вы старались чем-то помочь ему, словно хотел сказать: „Вижу, ты стараешься ради меня“. А потом он мог заметить: „Да, это я понимаю, и вообще я на твоей стороне. Но знаешь, что-то во мне говорит: ты просто обязан это сделать!“ Скажет тебе такое, а потом возьмет и снова встанет».
Авриль Корбе считает себя человеком крайне удачливым.
«Физиотерапевты — не самая популярная публика, потому что, когда работаешь с больными, приходится проявлять требовательность, заставлять их делать упражнения, с тем чтобы попытаться лучше подготовиться к битве, которая ожидает их в будущем. Временами эти процедуры могут быть весьма болезненными, но другого выхода нет. Помню, как однажды я работала с группой на мате и один больной сказал: „Бог ты мой, как я ненавижу эту Авриль“ А другой добавил: „Во-во, точно. Давайте устроим вечеринку и соберем всех, кто ее терпеть не может“. А первый ему в ответ: „Нет уж, придется арендовать такой огромный зал, что у нас денег не хватит“».