Мне немного повезло, Андре Вигер оказал мне огромную и великодушную помощь, дав кое-какие советы по части тактики во время главного заезда, и я сумел войти в команду, одолев дистанцию за время на одну целую и одну сотую секунды быстрее установленного. Я был вне себя от счастья. Глаза заволакивали слезы. «Ах, если бы здесь была Аманда», — только и думал я. Ведь только благодаря ее опыту и дару врачевателя, чуткости и умению ободрить я и оказался здесь. И это была ее победа не в меньшей мере, чем моя. В одиночку мне этого было бы ни за что не осилить. Я здорово покалечился, но сумел вернуться, а теперь передо мной открывалась новая возможность: впереди был целый месяц, чтобы подготовиться к мировому первенству в Стоук-Мандевилле, а затем двухнедельный перерыв перед показательными выступлениями на Олимпиаде. Может, мне и в спорте удастся восстановить утраченные позиции, так же как с помощью Аманды удалось поставить на место мое плечо.
Я отправился в Стоук-Мандевилл ни в физическом плане, ни в смысле технического оснащения не готовым к соревнованиям, зато преисполненным счастья от возможности участвовать в них и победил в заезде на 1500 метров, опередив и тактически обыграв Питера Троттера на одну и одну сотую секунды, а он взял реванш и обогнал меня на полсекунды на дистанции 5000 метров. Оставался марафон, в котором участвовали все ребята, которым когда-либо удавалось побеждать меня: здесь были Кнауб, Фитцджеральд, Муррей и Голембек. Я страстно ждал этой гонки, но больше всего я хотел хорошего личного результата, чтобы всем стало понятно, что я вернулся и что это всерьез и надолго.
Это была великолепная гонка. Мел и я унеслись вперед так далеко, что все остальные исчезли из виду, а потом начали вести борьбу между собой — поочередно брали лидерство и при этом сохраняли достаточно большой отрыв, чтобы остальные не пристроились нам вслед; так продолжалось до самого стадиона. Публика вопила. Настала очередь Мела лидировать, а силы у нас обоих были на исходе.
На тренировках я ни разу не проходил дистанцию длиннее 20 миль. И сейчас после восемнадцатой мили в руке появилась ноющая боль. Я не был уверен, что плечо выдержит такую нагрузку. «Держись! — то и дело повторял я про себя. — Держись!» До финиша оставалось совсем немного.
— Еще чуть-чуть, последние 100 метров! — вырвалось у меня.
— Верно, — ответил Мел.
И так оно и было: два близких друга, мчащихся колесо в колесо, голова в голову к финишу, а я еще успеваю обдумывать, как он сумел обойти меня на финише в Монреале. И вот теперь каким-то немыслимым образом я сумел опередить его у самой ленточки.
Так я окончательно вернулся в спорт и теперь понимал, что никогда впредь не позволю себе относиться к нему свысока. Победа в Стоук-Мандевилле была вторым по счету замечательным событием, происшедшим со мной в тот год. Третьим стал Лос-Анджелес, где из темного тоннеля я вырвался на залитый солнцем стадион и на глазах 80 тысяч зрителей вписал свое имя в летопись состязаний спортсменов-инвалидов: это была первая в истории Олимпийских игр показательная гонка инвалидов-колясочников. Наступит такой день, подумал я, когда такие гонки будут проводиться всерьез, когда они станут олимпийским видом спорта в полном смысле этого слова. Надеюсь, что я тоже смогу в них участвовать.
Но главное событие все-таки произошло в Ванкувере. Целое лето я не уделял Аманде достаточно внимания, а через несколько месяцев мне предстояло отправиться в дальнее странствие на целых полтора года. Всю дорогу домой я мучился вопросом: и все-таки как же мне быть с Амандой?
Глава 5
«КУДА ЭТО ТЫ СОБРАЛСЯ? И НА ЧЕМ?»
Вначале все казалось проще простого. Трудное дело, это точно, и без всяких гарантий на успех, но в целом всего лишь серия марафонских заездов в кресле-каталке, как бы связанных в одну цепочку, а ведь он был лучшим в мире марафонцем, не так ли?
Его друзья на этот счет придерживались иного мнения.
«Когда он впервые поделился со мной, — вспоминает Дон Алдер, — первым, что пришло мне на ум, были слова «смирительная рубашка». Мне действительно показалось, что он свихнулся. Но, поразмыслив, я согласился сопровождать его. Почему? Сам не знаю. Просто я знал Рика. Если кто и мог такое осилить, так только он».
Аманда Рейд помнит буквально ту минуту, когда он впервые заговорил с ней об этом.
«Он лежал на койке в госпитале Дж. Ф. Стронга, растянувшись на спине и раскинув руки в стороны. Мы занимались его плечом, пытаясь привести его в порядок к Олимпийским играм.