На горах громоздились горы облаков, заметенные снегом. Грузовик обжигал морозным холодом. Не все выбирались из кузова перед шахтой. Каждое утро в нем оставалось несколько человек. Они сидели, широко открыв глаза, и не реагировали, когда другие пробирались мимо них. Эти мужчины и женщины замерзли. Они сидели здесь, но были уже в ином мире.
Выработка была черной. Лопата холодной, а уголь тяжелым.
Когда снег в первый раз растаял, в каменистых впадинах выросла заостренная тонкая трава. Катарина обменяла свою теплую куртку на десять ломтей хлеба. Желудок у Катарины стал наподобие ежа. Каждый день она рвала охапку травы. Суп из травы получался хороший, теплый. На пару часов еж опускал свои иголки.
Потом пришло время второго снега. У Катарины было шерстяное одеяло. Днем одеяло становилось ее курткой. Но еж кололся снова.
Когда стемнело, Катарина отправилась вслед за снежным свечением. Она пригибалась. Прокрадывалась ползком мимо тени охранника. Катарина шла к мужчине в постель. Мужчина был поваром и называл ее Кете. Он согревал Катарину и давал ей картофелины. Они были горячие и сладкие. На пару часов еж опускал свои иголки.
Когда во второй раз снег растаял, под ботинками выросла трава для супа. Катарина обменяла шерстяное одеяло на десять ломтей хлеба. На пару часов еж опустил свои иголки.
Потом выпал третий снег. И ее курткой стала меховая безрукавка.
Когда повар умер, снежное свечение высветило путь в другой барак. Катарина ползком прокралась мимо тени другого охранника. Она шла к мужчине в постель. Мужчина был врачом и называл ее Катюша. Он согревал Катарину и давал ей белую бумажку. Бумажка означала болезнь. Три дня Катарина могла не спускаться в шахту.
Когда в третий раз снег растаял, Катарина обменяла меховую безрукавку на чашку сахару. Она ела мокрый хлеб, посыпая его сахаром. На пару дней еж опустил свои иголки.
Потом выпал четвертый снег. Ее курткой стали серые шерстяные чулки.
Когда врач умер, снежное свечение высветило двор. Катарина ползком кралась мимо спящего пса. Она шла к мужчине в постель. Мужчина был могильщиком. Он и русских из деревни хоронил. Мужчина согревал ее и называл Катей. Он давал ей мясо с поминок.
Когда в четвертый раз снег растаял, Катарина поменяла шерстяные чулки на миску кукурузной муки. Кукурузная каша была горячей и разбухшей. На пару часов еж опустил свои иголки.
А потом выпал пятый снег. Ее курткой теперь стало коричневое бумазейное платье.
Когда могильщик умер, она надела его куртку. Катарина ползком прокрадывалась по снегу вдоль забора. Она шла в деревню к русской старухе. Старуха осталась одна. Могильщик похоронил ее мужа. Куртку старуха узнала — это была куртка ее мужа. Катарина грелась у старухи в доме, доила старухину козу. Старуха называла Катарину девочкой и давала ей молоко.
Когда снег в пятый раз растаял, в траве зажелтели цветы метлицы.
В супе из травы плавала желтая пыльца. Пыльца была сладкой.
Однажды после полудня на лагерный двор въехали зеленые грузовики и примяли траву. Катарина сидела на камне возле барака. Глядела на грязные следы колес, на незнакомых охранников.
Женщины расселись по кузовам. Следы колес не повели к шахте. Зеленые грузовики затормозили на полустанке.
Катарина села в поезд. Она плакала от радости.
Руки у Катарины были липкими от супа, когда она узнала, что поезд повезет ее домой.
Чайка
Жена Виндиша включила телевизор. Певица у моря, оперлась на перила балюстрады. Юбка у нее взвивается выше колен. Выглядывает кружево.
Над водой летит чайка. Пролетает по самому краю экрана. Конец крыла выпирает в комнату.
«Я еще ни разу не была у моря, — сказала жена Виндиша. — Будь море не так далеко, чайки бы прилетали в деревню». Упав на воду, чайка заглотнула рыбу.
Певица улыбается. Лицом она похожа на чайку. И глаза она открывает и закрывает так же часто, как рот. Певица поет песню о румынских девушках. У нее волнистые волосы, а на висках будто колышется мелкая зыбь.
«Девушки в Румынии, — напевает певица, — нежны, как луговой цветок в мае». Рукой она указывает на море. На берегу трепещет кустарник.
В море плывет человек. Плывет вслед за своими руками. Он заплыл далеко в открытое море. Он один, небо заканчивается. Его голову несет вода. Волны темные, а чайка белая.
У певицы гладкое лицо. Ветер показывает кружевную оторочку ее белья.
Перед экраном стоит жена Виндиша. Указывает пальцем на колени певицы. «Красивые кружева, — говорит она, — и наверняка не из Румынии».