Прошлым летом Виндиш возвращался с двумя мешками муки.
Постучался в окно. Бургомистр посветил фонариком через занавеску. «Ты чего стучишь, — буркнул. — Поставь мешок во дворе. Ворота же открыты». Голос у него спал. Ночью тогда разразилась гроза. Молния упала в траву под окном. Бургомистр выключил фонарик. Его голос проснулся и заговорил громче. «Еще пять ходок, Виндиш, и к Новому году деньги, а паспорт — к Пасхе. — Загремело. Бургомистр поглядел на оконное стекло. — Дождь. Поставь муку под навес».
«Двенадцать ходок с тех пор, — думает Виндиш. — Десять тысяч лей, и Пасха давно прошла». В окно он больше не стучится. Открывает ворота, прижимает мешок к животу и ставит во дворе. Ставит под навес, даже если нет дождя.
Велосипед легкий. Сам едет, Виндиш его только придерживает рядом с собой. Когда велосипед едет по траве, Виндиш своих шагов не слышит.
В ту грозовую ночь все окна были темными. Он был в коридоре, когда молния разорвала землю. Удар грома вдавил двор в разрыв. И жена не услышала, как повернулся ключ в замке.
Виндиш остановился в прихожей. Загрохотав высоко над деревней, гром рухнул за огородами, и в ночи проступила холодная тишина. У Виндиша стали холодными глаза. Показалось, что сейчас ночь разломится и над деревней вспыхнет слепящий свет. Он оставался в прихожей, зная, что если бы не вошел в дом, то увидел бы за огородами скудный конец всех вещей и конец самого себя.
За дверью Виндиш слышал настырные равномерные стоны жены. Будто стучит швейная машинка.
Он рванул дверь и включил свет. Ноги жены стояли на простыне и походили на распахнутые оконные створки. На свету было видно, как они дергаются. Глаза она выпучила. Свет их не ослепил, только взгляд застыл неподвижно.
Наклонившись, Виндиш расшнуровывал ботинки. Снизу из-за руки он глядел на ее бедра. Смотрел, как жена вытаскивала из волос покрытый слизью палец. Она не могла сообразить, куда девать руку с этим пальцем, и положила себе на голый живот. Виндиш сказал, разглядывая свои ботинки: «Вот оно что. Вот как, уважаемая, обстоит с мочевым пузырем». Жена переложила руку на лицо. Ноги она, опустив, подвинула к самому краю постели. И стискивала их все сильнее, пока Виндиш не увидел одну единственную ногу с двумя ступнями.
Жена отвернулась лицом к стене и громко заплакала. Она долго рыдала голосом юных дней. После всплакнула коротко и тихо голосом своей старости. И трижды всхлипнула голосом какой-то другой женщины. Потом умолкла.
Виндиш выключил свет и забрался в теплую постель. Он чуял ее выделения, словно жена в кровати опорожнилась.
Слышал, как эти выделения погружали ее все глубже и глубже в сон. Осталось лишь клокочущее дыхание. Виндиш был усталым и пустым. И далеким от всех вещей. А ее дыхание клокотало, как в конце всех вещей, как если бы и Виндишу пришел конец.
В ту ночь жена Виндиша так глубоко погрузилась в сон, что ни одному сновидению не удалось ее отыскать.
Черные пятна
За яблоней повисли окна скорняка. Они ярко светятся. «У этого есть паспорт», — думает Виндиш. Ослепляющие окна с голыми стеклами. Скорняк все распродал. Его комнаты пустые. «Они и занавески продали», — бормочет себе под нос Виндиш.
Скорняк прислонился к кафельной печи. На полу стоят белые тарелки. На подоконнике — столовые приборы. На дверной ручке висит черное пальто скорняка. Жена скорняка походя склоняется над громадным чемоданом. Виндишу видны ее руки. Они отбрасывают тени на голые стены комнаты. Удлиняются и изгибаются. Руки колышутся, как ветви над водой. Скорняк считает деньги. Кладет пачку купюр в духовку кафельной печи.
Белый четырехугольник — шкаф, белые рамы — кровати. Стены между ними, как черные пятна. Пол кривой. Он поднимается. У стены взбирается вверх. Дыбится перед дверью. Скорняк пересчитывает вторую пачку. Пол его прикроет. Жена скорняка сдувает пыль с серой меховой шапки. Пол вознесет ее до потолка. Настенные часы выбили длинное белое пятно вблизи кафельной печи. Там висит время. Виндиш закрывает глаза. «Времени пришел конец», — размышляет Виндиш. Он слышит, как тикает белое пятно от настенных часов, и видит циферблат из черных пятен. У времени нет стрелок. Движутся лишь черные пятна. Они теснятся. Выталкивают себя из белого пятна. Сваливаются вдоль стены. Черные пятна теперь пол. Пол в соседней комнате.
В этой пустой комнате Руди стоит на коленях. Перед ним по кругу разложены его цветные стекла, ряд за рядом. Возле Руди пустой чемодан. На стене фотография. Нет, не фотография. Рамка из зеленого стекла. В рамку вставлено молочно-белое волнистое стекло. Волны на стекле красные.