Доминантой мироощущения экспрессионистов было то, что несовершенство окружавшей их действительности (цивилизации) они восприняли как вселенскую, космическую катастрофу и стремились, используя гротеск, патетику, «пафос» и «крик», выразить (прокричать) свои апокалиптические видения. При таком визионерски обостренном предчувствии грядущих кризисов и общественных катастроф на первое место выдвигалась проблема выражения, его интенсивности или даже «силы» (Expressionismus нередко трактуется как Ausdruckskraft). Поэтому многие экспрессионисты подчеркивали приоритет «содержания», доходя до отрицания «формы» и «стиля» (К. Хиллер, П. Корнфельд и др.) и выдвигая на первый план такие абстрактные этические ценности, как «убежденность (Gesinnung), воля, интенсивность, революция» (К. Хиллер, 1913) или «визионерство – протест – изменение (Wandlung)» (Г. Бенн, 1933). Тенденции общественного развития и развития самого искусства привели в Германии к тому, что именно экспрессионизм стал высшим пиком того разрушительного кризиса, который традиционно называют модернизмом (в России и Италии таким пиком был скорее футуризм, во Франции – сюрреализм), в Германии же футуризм, дадаизм, сюрреализм фактически были сопутствующими течениями, по сути вытекавшими из экспрессионизма и выражавшими в более определенных формах тенденции, зародившиеся внутри самого экспрессионизма.
Центральное положение экспрессионизма в истории немецкой культуры XX в. было по-своему подмечено самими экспрессионистами (Г. Бенн, Г. Казак и др.) и крупнейшими искусствоведами (Р. Хаманн, Й. Херманд и др.). Но сложности в изучении немецкого экспрессионизма связаны с тем, что он не укладывается в общепринятые искусствоведческие категории «течение», «направление», «стиль» и для своего понимания требует комплексного подхода, поскольку важные для его целостного понимания тенденции очень по-разному преломились в живописи, графике, литературе, музыке, скульптуре, архитектуре, театре, балете, кинематографе. «С позиций чистой эстетики никогда невозможно будет показать то, что в этом движении было действительно волнующим, возбуждающим или даже первопроходческим. Нужно наконец признать, что экспрессионизм – это не только искусство, но в то же время и мировоззренческий маяк. И этот маяк будет светить только тому, кто сумеет учесть совокупность всех экспрессионистских тенденций и, кроме того, осознает их культурно-историческую ценность. Лишь при таком взгляде обнаруживаются линии исторического развития»1.
Германия оказалась в эпицентре европейских кризисов XX века: две мировые войны, начатые Германией и окончившиеся для нее катастрофически, революция и гражданская война 1918–1923 гг., фашистская диктатура 1933-1945 гг, нанесшая Германии непоправимый урон как «культурной нации», послевоенная разруха и раскол Германии сначала на четыре зоны, а затем на два враждебных друг другу государства – вот что пророчески предчувствовали экспрессионисты, говоря о «конце света» и обращая свой «крик» к Богу, к звездам, к человечеству, к своему окружению или просто в Никуда. Довольно заметный вклад в развитие немецкого экспрессионизма с самого начала внесли русские (В. Кандинский, М. Веревкина, А. Явленский) и австрийские (А. Кубин, О. Кокошка, Т. Дойблер, А. Шёнберг, М. Брод, Ф. Кафка, Г. Тракль и т. д.) писатели, художники и композиторы, бывшие зачастую самыми непосредственными участниками и организаторами литературно-художественной и культурной жизни. Исследователи указывают и на другие факторы внелитературного и внеэстетического порядка, доказывая, что экспрессионизм был не столько новым стилем в искусстве, сколько новым способом мировидения и мирочувствования, из которого могли возникать разные стили с разными идеологическими и эстетическими тенденциями (доминантами): а) в трагическом визионерстве многих экспрессионистов было пророческое предчувствие своей собственной трагической судьбы: Г. Гейм, Э. Штадлер, Г. Тракль, Ф. Марк, А. Штрамм и т. д.; б) среди немецких писателей-экспрессионистов было довольно много евреев, которые, хотя и ощущали себя представителями немецкой культуры, не могли не видеть нарастания национализма в Германии, и к визионерским предчувствиям трагедий Германии в XX веке присоединялись предчувствия трагедии еврейского народа и своей собственной трагической судьбы (Я. ван Ходдис, А. Момберт, Э. Ласкер-Шюлер, А. Вольфенштайн, Ф. Верфель, Э. Толлер и др.), что значительно обостряло в Германии общеевропейскую кризисную ситуацию рубежа веков и заставляло писателей не столько заниматься обоснованием новых форм (приемов, стилей), сколько провозглашать основные принципы нового содержания искусства.