– А не будет ли это слишком резким шоком для ребят – вдруг запереть навсегда детскую?
– Я не хочу, чтобы зашло еще дальше, понимаешь?
Львы кончили свой кровавый пир.
Львы стояли на опушке, глядя на обоих мужчин.
– Теперь я чувствую себя преследуемым, – произнес Макклин. – Уйдем. Никогда не любил эти проклятые комнаты. Они мне действуют на нервы.
– А львы – совсем как настоящие, верно? – сказал Джордж Хедли. – Ты не допускаешь возможности…
– Что?!
– …что они могут стать настоящими?
– По-моему, нет.
– Какой-нибудь порок в конструкции, переключение в схеме или еще что-нибудь?
– Нет.
Они пошли к двери.
– Мне кажется, комнате не захочется, чтобы ее выключали, – сказал Джордж Хедли.
– Никому не хочется умирать, даже комнате.
– Интересно: она ненавидит меня за мое решение?
– Здесь все пропитано паранойей, – ответил Девид Макклин. – До осязаемости. Эй! – Он нагнулся и поднял окровавленный шарф. – Твой?
– Нет. – Лицо Джорджа окаменело. – Это Лидии.
Они вместе пошли к распределительному щитку и повернули выключатель, убивающий детскую комнату.
Дети были в истерике. Они кричали, прыгали, швыряли вещи. Они вопили, рыдали, бранились, метались по комнатам.
– Вы не смеете так поступать с детской комнатой, не смеете!
– Угомонитесь, дети.
Они в слезах бросились на диван.
– Джордж, – сказала Лидия Хедли, – включи детскую на несколько минут. Нельзя так вдруг.
– Нет.
– Это слишком жестоко.
– Лидия, комната выключена и останется выключенной. И вообще, пора кончать с этим проклятым домом. Чем больше я смотрю на все это безобразие, тем мне противнее. И так мы чересчур долго созерцали свой механический электронный пуп. Видит бог, нам необходимо сменить обстановку!
И он стал ходить из комнаты в комнату, выключая говорящие часы, плиты, отопление, чистильщиков обуви, механические губки, мочалки, полотенца, массажистов и все прочие автоматы, которые попадались под руку.
Казалось, дом полон мертвецов. Будто они очутились на кладбище механизмов. Тишина. Смолкло жужжание скрытой энергии машин, готовых вступить в действие при первом же нажиме на кнопки.
– Не позволяй им это делать! – завопил Питер, подняв лицо к потолку, словно обращаясь к дому, к детской комнате – Не позволяй отцу убивать все. – Он повернулся к отцу. – До чего же я тебя ненавижу!
– Оскорблениями ты ничего не достигнешь.
– Хоть бы ты умер!
– Мы долго были мертвыми. Теперь начнем жить по-настоящему. Мы привыкли быть предметом забот всевозможных автоматов – отныне мы будем жить.
Венди по-прежнему плакала. Питер опять присоединился к ней.
– Ну, еще немножечко, на минуточку, только на минуточку! – кричали они.
– Джордж, – сказала ему жена, – это им не повредит.
– Ладно, ладно, пусть только замолчат. На одну минуту, учтите, потом выключу совсем.
– Папочка, папочка, папочка! – запели дети, улыбаясь сквозь слезы.
– А потом – каникулы. Через полчаса вернется Девид Макклин, он поможет нам собраться и проводит на аэродром. Я пошел одеваться. Включи детскую на одну минуту, Лидия, слышишь – не больше одной минуты.
Дети вместе с матерью, весело болтая, поспешили в детскую, а Джордж, взлетев наверх по воздушной шахте, стал одеваться. Через минуту появилась Лидия.
– Я буду рада, когда мы покинем этот дом, – вздохнула она.
– Ты оставила их в детской?
– Мне тоже надо одеться. О, эта ужасная Африка. И что они в ней видят?
– Ничего, через пять минут мы будем на пути в Айову. Господи, какая сила загнала нас в этот домр.. Что нас побудило купить этот кошмар!
– Гордыня, деньги, глупость.
– Пожалуй, лучше спуститься, пока ребята опять не увлеклись своим чертовым зверинцем.
В этот самый миг они услышали голоса обоих детей.
– Папа, мама, скорей, сюда, скорей!
Они спустились по шахте вниз и ринулись бегом по коридору. Детей нигде не было видно.
– Венди! Питер!
Они ворвались в детскую. В пустынном вельде – никого, ни души, если не считать львов, глядящих на и их.
– Питер! Венди!