Я колебалась: с одной стороны, мне хотелось потешить уязвленное самолюбие, а с другой – не терпелось изложить свои соображения. Наконец я решила поступиться самолюбием.
– На дознании вы утверждали, что случившееся не было самоубийством, – напомнил инспектор.
– Да, я совершенно в этом уверена. Того человека что-то напугало. Но что? Кто? Во всяком случае, не я. Вполне возможно, что кто-то шел вслед за нами по платформе… кто-то, кого он узнал.
– Вы видели кого-нибудь?
– Нет, – призналась я. – Я не оборачивалась. Ну а как только труп подняли с рельсов, к нему кинулся какой-то мужчина, назвавшийся доктором.
– Не вижу в этом ничего необычного, – сухо проронил инспектор.
– Да, но он не был доктором!
– Что-о?
– Он не был доктором, – повторила я.
– Откуда вы знаете, мисс Беддингфелд?
– Трудно сказать… Вообще-то во время войны я работала в госпитале и видела, как врачи обращаются с покойниками. Их движения профессионально ловки и бесстрастны, чего нельзя сказать о том мужчине. Ну, и потом… врачи обычно не слушают сердцебиение, прикладывая ухо к правой стороне тела.
– А он слушал сердце справа?
– Да, но в тот момент я не отдала себе в этом отчет, хотя и почувствовала что-то неладное… А вернувшись домой, я стала вспоминать и наконец поняла, откуда у меня возникло ощущение несуразности происходящего.
– Гм-м, – пробормотал инспектор и медленно потянулся за ручкой и бумагой.
– Ощупывая грудную клетку пострадавшего, – продолжала я, – так называемый «доктор» мог преспокойно обчистить карманы погибшего.
– Мне в это не очень-то верится, – протянул инспектор. – Но хорошо… Вы могли бы нам описать того человека?
– Высокий, широкоплечий, он был в темном пальто, черных ботинках и котелке. Еще я запомнила черную бородку клинышком и солнечные очки в золотой оправе.
– Если убрать пальто, бороду и очки, то ничего и не останется, – проворчал инспектор. – Ваш «доктор» мог бы в пять минут до неузнаваемости сменить внешность… что он, конечно же, и не преминул сделать, если, как вы утверждаете, это вор-карманник.
Ничего подобного я не утверждала и с той минуты махнула на инспектора рукой, сочтя его абсолютно безнадежным тупицей.
– Вам больше нечего сказать? – спросил инспектор, видя, что я собираюсь уходить.
– Нечего, – сказала я и не преминула нанести ему последний удар: – Кстати, голова того человека была брахицефальной. А это не так-то просто изменить.
Я с удовольствием отметила, что перо инспектора Мидоуса нерешительно зависло над бумагой. Он совершенно определенно не знал, как писать слово «брахицефальная».
5
Клокоча от негодования, я неожиданно легко решилась на следующий шаг. Еще во время посещения Скотленд-Ярда у меня созрел план… Я намеревалась осуществить его, если встреча со следователем не принесет желаемых результатов (а она оказалась в высшей степени неудовлетворительной). Но план требовал немалого мужества…
Однако в порыве гнева человек нередко с легкостью совершает поступки, на которые в нормальном состоянии никогда бы не отважился. Недолго думая, я отправилась прямо к лорду Нэсби.
Лорд Нэсби был миллионер, владелец «Дейли Баджет». Вообще-то ему принадлежало еще несколько газет, но «Дейли Баджет» считалась его любимым детищем. Домовладельцы Англии знали его именно как хозяина этого издания. В печати совсем недавно рассказывалось о распорядке дня сего великого мужа, а потому я знала, где его искать. В этот час он работал дома, диктовал что-нибудь своей секретарше.
Разумеется, я не рассчитывала на то, что любая девица, которой взбредет в голову явиться к лорду Нэсби, удостоится аудиенции. Но я позаботилась об этой стороне дела. В холле у Флеммингов, на подносе для визитных карточек, я заметила карточку маркиза Лоумсли, одного из пэров Англии. Я взяла ее, аккуратно стерла хлебным мякишем все надписи и нацарапала карандашом: «Пожалуйста, уделите мисс Беддингфелд несколько минут». Авантюристки не больно разборчивы в средствах!
Хитрость удалась. Напудренный лакей взял карточку и куда-то ее отнес. После чего появился бледный секретарь. Наша словесная дуэль окончилась в мою пользу. Сдавшись, секретарь удалился. Потом пришел опять и попросил меня следовать за ним. Я послушалась и вошла в большую комнату. Испуганная стенографистка промелькнула мимо меня, словно призрак. Затем дверь затворилась, и я оказалась лицом к лицу с лордом Нэсби.
Крупный мужчина… Большеголовый. Большелицый, с большими усами и большим животом… Я осеклась. Ведь я пришла сюда не для того, чтобы разглядывать живот лорда Нэсби. А он уже рычал на меня: