У генерала Ковалева оказалось немало врагов. Вторая комиссия, которая разбирала дело полковника Шугова, написавшего рапорт-заявление на генерала Ковалева (что-де он был пристрастен как председатель комиссии при проверке фактов похищения Боевого устава, что-де Ковалев лично заинтересован в наказании Шугова), придирчиво повернула вначале против написавшего. Тут вступили в бой враги Ковалева. Третья комиссия отмела все поклепы в адрес написавшего и обличила генерала Ковалева во всех смертных грехах. Тут вступили в бой враги Шугова. И четвертая комиссия посчитала, что в равной степени виноваты оба и, наконец, пятая комиссия впервые поставила вопрос о женщине, которая стояла перед этими двумя - написавшим и на кого написано. И уже завихрилось-закружилось. Генерал попал в такой штопор, в который не попадал никогда, будучи летчиком неплохого класса. Здесь посыпались его грехи. Грех за грехом. Страшные грехи. И если бы он не был генералом, а подполковник всего подполковником, если бы решение не принимал один главный начальник в системе - Ковалеву бы не сдобровать. Но таков уж финал разборов того времени - генерал побеждал младшего по званию в девяноста случаях из ста. Если это не убийство, конечно, совершенное генералом.
Шугов все же получил перед выпуском полковника, генерал даже не извинился. И ждал только случая, чтобы поставить новоиспеченного полковника на место. Многое сменилось в руководстве за последний тогдашний год, Берия шерстил кадры, ставил везде и всюду своих. И когда возник вопрос ехать с проверкой в дальний гарнизон, где полковник Шугов теперь исполнял обязанности коменданта, генерал Ковалев, окольными путями прознав о командировке, планируемой на южную границу, окольными путями выбил эту командировку и возглавил комиссию по проверке боевых пограничных объектов, а заодно службу засыла туда, за рубеж. Никто не знал, что еще Ковалев везет в своем секретом портфеле. Не знал никто, что он думает о встрече с женщиной, которая была какое-то время его.
Беда была в том, что Шугов работал и на службу засыла. И там, по информации, которую накануне получил Ковалев из верных рук, случилось два провала. За этот срок, что комендант отбыл здесь и случились эти провалы.
Утром полковник Шугов встречал комиссию. Лишь в последнюю минуту лично Берия назначил председателем комиссии генерала Ковалева. Шугову один из кадровиков, осевший в управлении, считавшийся другом, успел передать, кто едет в дальний пограничный отряд. Шугов не спал всю ночь. Он ничего не сказал жене. И теперь, когда Шугов встретился с Ковалевым, выглядел несимпатично, сонным и каким-то замедленным в действиях.
Ковалев всем подал руку, за исключением коменданта.
Он не сел в машину Шугова, а оглядев его молодцевато, повернул к машине второстепенного в отряде начальника. Никто не знал, что происходит. Потому что Шугов не докладывал, что произошло с ним в академии, когда прибыл в отряд и становился на партийный учет. Об этом знали кадры, об этом знало крупное начальство.
Шугов не придал поведению Ковалева особого значения. Так и должно было быть. Вежливо предложил генералу, когда они приехали, свои услуги. Генерал бросил сквозь зубы:
- Увы, полковник! Теперь я не нуждаюсь в любых ваших услугах.
Генералу отвели кабинет для работы, всех, с кем он пожаловал, тоже разместили. Коменданту срочно надо было ехать по делам в один из районов, находившихся не в зоне границы. Он попросил разрешения уехать. Вернувшись часа через два, Шугов прошагал в кабинет, отведенный для Ковалева, но там того не оказалось. Шугов нахмурился. Он понял, что генерал у него дома.
И не ошибся. Елена Мещерская позволила сегодня себе много. И когда Шугов подошел к дверям собственной квартиры, он услышал голос жены. И это был голос...
Нет, ревность не разбудила в нем зверя. Он понимал, что хладнокровие спасет его на этот раз. Он всегда проигрывал горячностью. Теперь, - сказал он сам себе, - надо действовать тихо, но... жестко.
Пистолет его был заряжен, и он открыл легким толчком плеча дверь.
Шугов хотел бы увидеть другую картину. Но он не увидел того, что ему могло показаться, когда он стоял за дверью и слышал подозрительные шорохи. Лена одевалась, она стояла у зеркала, а генерал лежал на мягком диване. То есть не лежал буквально. Он сидел, утонув в мягких удобных подушках. Этот диван им подарил отец Лены. Это был великий диван. Ему всегда все завидовали. В нем можно было утонуть, сидеть и одновременно лежать. Так и сидел и одновременно лежал генерал.
Ковалев глядел на вошедшего отсутствующим взглядом. Ничто не разбудило его любопытства, в нем не было любопытства. Он был равнодушен. Будто вошел не муж этой красивой, в белом, женщины, а посторонний человек, ничего общего не имеющий с этим домом. Хозяин здесь генерал.
Шугов растерянно глядел на них. В свою очередь он, не увидев того, что должен был увидеть, разочарованно переводил взгляд то на жену, то на генерала.
- Вы думали, что поймаете нас на месте преступления?
Ковалев не пошевельнулся даже, сказал это вроде одними губами. Но Шугов все услышал. До единой буквы разобрал. Он подошел к жене.
- Позволь спросить, куда ты собираешься?
Елена повернулась к нему и, подкрашивая губы, ответила вопросом на вопрос:
- А тебе не все равно?
- Нет. Ты знаешь о наших с генералом отношениях. Он после всего, что между нами было, не должен входить в дом, который ему навсегда закрыт.
Ковалев поднялся, покачиваясь на носках, произнес:
- Я пришел сюда, полковник, как человек инспектирующий. И сомневающийся. Вы видите... Ваша жена, из-за которой мы тогда с вами на разборах по вашему делу много спорили, меня не волнует так, как волновала когда-то. Вы понимаете, я ее любил. Но все прошло, все там, за годами. Хотя немного их и прошло.
- А почему вы тогда тут? - спросил Шугов устало. У него все время кружилась голова и он не мог справиться с постоянной дрожью в теле.
- Тут я потому, что подозреваю вас... - Генерал закурил и небрежно бросил спичку на пол. - Вы тогда, в академии, ловко выскользнули. Вы попытались доказать, что я позволил себе много лишнего по отношению к вашей жене. И главное, в чем я вас обвинил, ушло само собой в сторону. И осталось лишь это женское разбирательство. Осталось мелкое-мелкое. Сегодня вы не ускользнете и не обвините меня ни в чем таком, за которым последует разбирательство.
- Вы в чем-то хотите меня обвинить?
- Я хочу вам сказать, что уже в данную минуту вы - мертвец, полковник.
Елена резко повернулась, и странный ее взгляд побежал по ним.
- Это громко и слишком ответственно сказано! - крикнула она. Генерал, не забывайте, что здесь присутствует не только женщина, но и в первую очередь - жена.
Генерал язвительно возразил:
- Здесь действительно вы присутствуете. Но уже не в качестве жены. Вы присутствуете в качестве вдовы.
Шугов встал между ними и слегка оттолкнул Ковалева.
- Уходите из моего дома. Я вас прошу!
- Лена, - сказал генерал Ковалев, - если хочешь, ты можешь пойти за мной.
Она стремительно повернулась к нему и прошипела:
- Старик-генерал, вы действительно много себе позволяете в чужом доме.
Ковалев хмыкнул:
- Ну что ж, когда-нибудь ты извинишься за эти слова. Только не было бы поздно.
Генерал взял с козырька вешалки свою фуражку и пошел не спеша к выходу.
- Я вызываю вас на объяснение, - кивнул он с порога, глядя в упор на Шугова. - Не забудьте подготовить объяснение по поводу двух провалов, совершившихся при вас. Кроме того...