г) испытуемые ощущали легкую тошноту, у одного выпадали волосы от легкого прикосновения, другой оказался более стойким и ему все было, как он выражался, до Фени Дуниной...
- Что посеешь, то и пожнешь! - Железновский налил еще в бокалы. Пусть пьет с нами не такой и трус Зиновий Борисович Мещерский. Он под копытами "зомби" Ковалева. - Железновский чокнулся с третьим стаканом, стоявшим теперь наполненным, но нетронутым.
- Тогда, выходит, что и Лена тоже под копытами генерала?
- Мыслишь! Пей!
- И это в самом деле серьезно?
- Я ничего такого не делал и не видел, как делают. Но когда заходит об этом разговор, относятся к этому серьезно... Естественно, начальство отрицает, что в городах нашей необъятной, - опять улыбка одними губами, страны наличие СВЧ-излучателей, которые превышали бы допустимые уровни, затрагивали проблемы экологии, людей, их здоровья, их управляемости со стороны.
- А люди, выходит, обращаются и в КГБ, и в МВД?
- Опять прозорлив.
- Потому и боится Мещерский Ковалева?.. Мещерский в любую минуту может поплатиться за то, что передал своему зятю? И Ковалев держит его на этом?
- Верно, пять!
- Что-то Мещерский мне тогда принесет из архивов? Он же будет бояться, что Ковалев все видит и все знает.
- Что-то принесет, но только не из той нашей поры. Там, как ты понимаешь теперь, почти все было связано с поездкой Берии. И, естественно, со всеми делами, которые варганил Ковалев, услуживая Берии. Особенно неприятным оказалось дело Соломии Зудько. Лаврентий Павлович приказал перед своим арестом - словно чувствовал - окончательно убрать себя из поездки... Ездил двойник.
- А почему дело Зудько оказалось самым острым и неприятным?
- Не знаю.
- А ты размышлял над этим?
- Меня к делу Зудько не подпускали. Я лишь допрашивал несколько раз ее мужа.
- А кто может знать это хорошо?
- Наверное, Шмаринов.
- Или Ковалев?
- Нет, в мои размышления он вписывается не авторитетно.
- Как это понять?
- Когда-нибудь поймешь.
- Убирал следы по Зудько ты?
- Не только я. Потому все - расплывчато. Размышления, догадки - одно, а конкретные вещи... Это другое.
- А о "зомби"? У вас о Ковалеве в этом плане что-то есть?
- Мы в отделе посмеялись, получив информацию: Ковалев - "зомби", стал пояснять Железновский - мне было приятно, что в последнее время он разговаривает со мной серьезно. - Но некто прислал Горбачеву секретную программу ЦРУ "МК-культура". И кто, ты думаешь, этот некто? Шугов. Шугов через своих людей переслал копии писем наших людей с просьбой расследовать факты облучения.
- Зачем это надо Шугову? - спросил я.
- Думаю, выявление истины. Человека в свое время выгоняют из страны. Точнее - заставляют уйти. Разве он простит это своим врагам? Борьба между Шуговым и Ковалевым вступает в полную силу. Все средства борьбы хороши... Кто победит?
Зиновий Борисович Мещерский. Не "управляют" ли им? Да, он уверен управляют. Управляет Ковалев. Но управляют и Ковалевым. Он уверен в этом еще больше. Ковалев в последние годы "угадывает" все приказы сверху. Он признает Центр. Он радуется - раз им управляют, выходит, он нужен. И всякий должен понимать это. Управление для каждого - есть радость. Ибо общность интересов в мире, во всем мире, приводит к колоссальным результатам. Кадры по-прежнему решают все. Центр ему доверяет. Он рад. И самое страшное для Ковалева - не промахнуться с кадрами. Ему, Ковалеву, в этом мешают евреи, в частности и Мещерский.
- Вы, евреи, всегда хотите управлять нами. И это страшно для русских. Не вы управляете нами, а центры. В центрах у вас - Главный. Что он скажет - так будет. И сейчас ваше торжество. Вы оказались умней нас. Но все это временно.
- Но я не еврей! - каждый раз протестует Мещерский.
- Но кто же ты? Кто? Посмотри на себя внимательно в зеркало. Ты тотчас убедишься, что ты еврей.
Ковалев однообразен. Он твердит это уже давно.
Я так увлекся борьбой с Ковалевым, что прозевал момент его падения. Однажды приехав, я заглянул в его контору. Оказывается, Ковалева там уже не существовало. Кто-то все-таки достал его. Но - в архиве! Архив - это очень много. Это взлет и крах человека. Это ежедневный страх - а если найдут то, что ты когда-то делал тайно? Ты думал, что об этом никогда и никто не узнает. Но вот оно, лежит - как бомба для тебя. Лишь взглянут - и ты разоблачен. Ты был доносчиком. Ты предавал...
Мещерский за свои руководящие годы немало наследил, и когда Ковалев, лицо в архиве первое (после падания в своей конторе) предложил Мещерскому стать заведующим какого-то отдела архива, он сразу же согласился. Ковалев подумал и сказал:
- А зять бывший? Он тебе не помешает?
- Причем тут бывший зять? - воскликнул Мещерский. - Служить буду вам!
Через три месяца Мещерский был куплен человеком зятя. Все было обставлено надежно, крепко. К тому времени Мещерский в своем отделе был полным хозяином. Ковалев? Первое время он Мещерского контролировал, потом на него навалилось немало дел, он как-то упустил Мещерского из вида. "Зомби"? Это пришло чуть позже.
Шугов давно был рядом с Мещерским. Вторая его жена погибла в автомобильной катастрофе. Три года спустя, после перебежки сюда, за кордон, он женился. И быстро понял, как ему не повезло. Жена была тихой и незаметной. Обрусевшая немка, которая появилась в этой стране, куда прибило Шугова волей судьбы, на третий день пояснила ему, что детей у них не будет: что-то с ней в молодости произошло. Это он уже пережил с Мещерской. Дети? Ему бы они не мешали. Скорее бы, мешали ей - уж слишком безумно она увлекалась автомобилизмом. Автомобили, впрочем, и унесли ее на тот свет. Были бы дети, она утащила бы их за собой.
Шугов понял не сразу - как ему хорошо теперь. Теперь он мог открыто думать о Лене Мещерской. Постепенно отходил он от зла. Женившись во второй раз, а потом освободившись и от второй жены, Шугов с горечью понял, как в сущности он не практичен при выборе спутника жизни. Если бы он умел жениться, он никогда бы не женился на Мещерской. С ней было трудно делать карьеру. А это обрусевшая немка с ее незаметностью и неприсутственностью всюду, где бы Шугов занимал какую-то часть земли, - разве это лучше? Но тихость и незаметность второй жены помогали напористо работать. И помогали не беспокоиться о нем его высшему командованию. Оно давно считало, что он тут, как и у себя дома, свой.
Карьеру Шугов здесь сделал даже быстрее, чем там, на своей земле. А сделав ее, работал против своей страны с напором, хитростью. Он им мстил. Все, что он хотел бы там смести с лица земли, это... Это - все. Все до основания.
Его звездный час наступил с приходом Горбачева. Как ни странно. Он-то, Шугов, понимал: почему? Понимало, видно, и его начальство. Легкость, с которой рушился режим, был страшен. Шугов знал, что все это временно, ибо его бывшие соотечественники даже не в шоке, а в глупой, непростительной эйфории. Все пройдет у них. Открытость перемелется. Режим снова наберет силы. Но в эту самую эйфорию - бери и тащи! Такого уже никогда не будет.
Шугов выбирал самое существенное. Он сразу понял, на каком богатстве сидит бывший тесть. Бесценные документы. Они - для будущего. Не дать потом им подняться! Поставить везде свое, надежное. Когда по его бывшей стране покатались выборы, он через своих людей (подкупы, взятки) не только уничтожил кандидата в депутаты Ковалева (тот шел по спискам!), но и протащил нескольких депутатов, очень нужных ему, в парламент. Теперь он со своими хозяевами вмешивался в законотворчество. Считаясь специалистом по востоку, Шугов был всегда нужен. Его трезвый, практичный ум уберегал этих хозяев от ответной эйфории: все там можно, все изменники, дай только доллар! Нет, - утверждал он, - борьба вся впереди. И он был прав. Нередко они встречали такое сопротивление, противоядие шло на противоядие, что становилось жарко всем: и политикам, и разведчикам, и высшим властям.