— Нет!
— А как это назвать иначе? Я должен позволить, чтобы меня и дальше использовали в своих интересах?
— Ты мог бы… сотрудничать с Боудменом, — произнес Роулинг. Облизал губы. — Я понимаю, это кажется безумием, но ты можешь доказать, какого ты покроя. Позабудешь о своем упорстве и подставишь другую щеку. Помни, ведь Боудмен — это еще не все человечество.
— Боже, прости им, ибо они не ведают, что творят…
— Вот именно!
— Да каждый из этих миллиардов убежит, если я к нему приближусь!
— Ну и что из того? Они в этом неповинны. Но все они люди, такие как ты сам!
— Да, я один из них! Только они об этом не думали, когда отшвырнули меня!
— Ты мыслишь нелогично.
— Да, я мыслю нелогично. И не собираюсь мыслить логично. Даже если предположить, что я полечу посланником к этим лучевикам и это как-то повлияет на судьбу человечества…, во что я не^верю… но и так мне очень приятно уклониться от этой обязанности. Благодарю, что ты меня предупредил. Теперь, когда я знаю, о чем речь, я нашел ту справедливость, то возмездие, которые давно ищу. Я знаю тысячу мест, где ждет быстрая и безболезненная смерть. Пусть Чарльз Боудмен сам договаривается с чужаками, я…
— Пожалуйста, не двигайся, Дик, — сказал Боудмен, стоя не далее тридцати метров от Мюллера.
ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ
«Все это выглядит так неаппетитно, но это неизбежно», — думал Боудмен, который совсем не был удивлен таким поворотом событий. В своем первоначальном анализе он предвидел два равно вероятных варианта: либо Роулинг своей ложью выманит Мюллера из лабиринта, либо Роулинг в конце концов взбунтуется и выдаст правду. Боудмен подготовился и к тому, и к другому.
И вот он вслед за Роулингом пришел из сектора Ф, чтобы, пока возможно, завладеть ситуацией. Он знал, что одной из вполне вероятных реакций Мюллера может стать самоубийство. Мюллер ни в коем случае не совершил самоубийство в отчаянии, но не убьет ли он себя из желания отомстить? С Боудменом пришли Оттавио, Давис, Рейнольде и Гринфилд. Хостин и остальные ждали во внешних секторах. Люди Боудмена были вооружены.
Мюллер растерянно обернулся.
— Извини, Дик, — сказал Боудмен, — я вынужден это сделать.
— У тебя совсем стыда нет? — спросил Мюллер.
— Я это понял давно. Думал все же, что ты, Чарльз — человек. Не знал тебя до дна.
— Я не желаю, чтобы дошло до крайности. Что поделаешь, если другого способа нет. Иди с нами.
— Нет.
— Ты не можешь отказаться. Этот парень объяснил тебе все. Мы и так задолжали тебе очень много, Дик, больше, чем способны заплатить, но ты еще увеличь кредит. Прошу тебя.
— Я не улечу с Лемноса. Я не чувствую никаких обязанностей перед человечеством. Я не выполню ваше задание.
— Дик…
Мюллер произнес:
— В пятидесяти метрах от этого места на север есть огненная яма. Я пойду и брошусь в нее. И через десять секунд уже не будет никакого Ричарда Мюллера. Этот несчастный случай перечеркнет тот, а Земле не будет хуже, чем было тогда, когда я еще не получил свои особые свойства. Почему я должен позволять использовать себя еще раз?
— Если желаешь себя убить, может, отложишь это дело на пару месяцев? — спросил Боудмен.
— Нет, ибо не желаю вам служить.
— Это ребячество. Последний грех, который я мог тебе приписать.
— Ребячеством с моей стороны была мечта о звездах, — сказал Мюллер. — Я всего лишь последователен. По мне, Чарльз, пусть эти чужаки сожрут тебя заживо. Ты не хочешь сделаться рабом, не так ли? Что-то там, в твоем черепе, будет жить и дальше, будет вопить, молить об освобождении, но радио не перестанет диктовать, как ты должен поднять руку, как двинуть ногой. Жаль, что я не доживу до этого и не увижу. Но все же я сейчас пойду к огненной яме. Ты пожелаешь мне счастливого пути? Подойди же, позволь мне коснуться твоего плеча. Затем отойдешь, хлебнув порцию моей души. Первую и последнюю. И я перестану тебе надоедать, — Мюллер дрожал, его лицо блестело от пота, верхняя губа вздрагивала.
Боудмен предложил:
— По крайней мере, пойдем со мной в сектор Ф. Посидим там спокойно и все обговорим за коньяком.
— Посидим друг с другом? — Мюллер насмешливо фыркнул. — Тебя же вырвет. Ты этого не перенесешь.
— Я хочу поговорить с тобой.
— Но я не хочу с тобой говорить, — категорически ответил Мюллер.
Он сделал один неуверенный шаг в северо-западном направлении. Его большая сильная фигура сейчас казалась сгорбленной и увядшей, как будто мышцы напрасно сокращались в высохшей оболочке. Но он сделал и следующий шаг.