Она молча подошла. Он одной рукой оплел ее плечи, в другую взял круглую грудку. Когда-то, проделывая это, он ощущал, как сосок твердеет желанием. Теперь — нет. Марта лишь слегка вздрагивала, как испуганная лошадка. Он коснулся губами ее губ, но те были сухими, напряженными, враждебными. Он погладил пальцем очаровательное закругление ее щеки — она явственно вздрогнула. Сел с девушкой на постель. Попытался приласкать Марту, почти против своего желания.
В ее глазах заметил муку.
Она отодвинулась и внезапно опрокинулась на подушку. Он увидел ее лицо, искаженное с трудом скрываемым отчаянием. Через минуту она схватила его за руки и притянула к себе. Подняла колени, раздвинула бедра.
— Возьми меня, Дик! — произнесла театрально. — Сейчас!
— Отчего ты спешишь? Почему?
Она попыталась опрокинуть его на себя, в себя. Но он не хотел. Освободился и встал. Марта по плечи побагровела, щеки блестели от слез. А он уже увидел все, что хотел, но должен был еще спросить:
— Скажи мне, что с тобою не в порядке, Марта?
— Не знаю.
— Ты ведешь себя как больная.
— Наверное.
— Когда ты почувствовала себя плохо?
— Я… Ах, Дик, к чему эти расспросы? Прошу тебя, мой дорогой, иди ко мне.
— Но ты не хочешь меня. Ты в самом деле не хочешь. Ты делаешь это лишь из доброты.
— Хочу принести тебе счастье. О… как страшно болит… так… страшно…
— Что болит?
Она не ответила. Изо всей силы привлекла его снова. Он вскочил с кровати.
— Дик, Дик, я тебя остерегала перед этой экспедицией. Я говорила, что у меня есть дар ясновидения. Что ты можешь встретить там что-то недоброе, не обязательно смерть.
— Скажи, что у тебя болит.
— Не могу. Я… не знаю.
— Ложь. Когда это началось?
— Сегодня утром. Я едва встала.
— Еще одна ложь. Я должен знать правду.
— Возьми меня, Дик. Не заставляй больше ждать. Я…
— Что?
— Ничего. Ничего. — Она встала с постели и принялась по-кошачьи тереться об него. При этом дрожала, мышцы ее лица подергивались, глаза бессмысленны.
Он схватил ее за локти, свел их вместе.
— Марта, скажи, чего ты не можешь выдержать.
Она попыталась вырваться. Он все сильнее сжимал ее руки. Она отстранилась, так, что голова повисла, а груди поднялись. Пот заливал все ее тело. Мюллер, разъяренный, разгоряченный, настаивал:
— Отвечай. Ты не можешь выдержать…
— Твоей близости, — призналась она.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
В лабиринте было несколько теплее, не так сильно продувало. «Вероятно, стены задерживают ветер», — подумал Роулинг… Он двигался осторожно, прислушиваясь к голосу в ухе.
«Сверни налево… три шага… поставь правую ногу перед тем черным поясом на тротуаре… полный оборот… поверни влево… четыре шага… поворот на девяносто градусов вправо, и еще один поворот на девяносто градусов вправо…»
Это несколько напоминало детскую игру в «классы». Только здесь игра шла на высшую ставку. На каждом шагу смерть следовала за ним по пятам. Какие люди построили этот город? Он увидел огненный луч, пересекший тротуар впереди. Компьютер велел подождать. Раз, два, три, четыре, пять. Иди! Он двинулся дальше.
Безопасно.
По другую сторону этого препятствия остановился и оглянулся. Боудмен, на много лет старший, не отставал. Вот он помахал рукой и подмигнул. Он тоже преодолевал те же препятствия. Раз, два, три, четыре, пять. Иди! Боудмен уже миновал то место, где бушевал луч энергии.
— Отдохнем немного? — спросил Роулинг.
— Не относись к старому человеку столь покровительственно, Нэд. Не задерживайся. Я еще не устал.
— Впереди трудный участок.
— Вот и не будем мешкать.
Роулинг попросту не мог видеть кости. Высохшие скелеты, пролежавшие здесь века, и какие-то не столь древние останки. Смерть настигла здесь существ различных, видов.
«А если я умру в течение ближайших десяти минут?»
Все озарилось ярчайшим, мерцающим светом. Идущий в пяти шагах Боудмен превратился в пульсирующий, колеблющийся призрак. Оглянувшись, Роулинг вынужден был помахать рукой перед глазами, чтобы увидеть эти конвульсивные движения. Казалось, он с каждой секундой погружается в беспамятство.
Он слышал голос компьютера: «Пройди десять шагов и остановись. Раз, два, три. Пройди десять шагов и остановись. Раз, два, три. Быстро подойти к краю той рампы».
Он уже не помнил, что бы его уничтожило, не выполни он указаний компьютера. Здесь, в секторе Аш, ужасы подстерегали буквально на каждом шагу, их обилие сбивало с толку. Может быть, вот этот валун, весящий по меньшей мере тонну, обрушится на неосторожных? А где же смыкающиеся стены? Где тот милый предательский мост, ведущий в огненное озеро?
Если учесть продолжительность жизни, то Роулинг мог бы прожить еще двести пять лет. И он хочет жить как можно дольше. «Я еще слишком мало узнал, чтобы умереть», — подумал он.
Он плясал в такт мелодии компьютера и таким образом избежал и пылающего озера, и смыкающихся стен.
Зверь с длинными зубами сидел перед ними на притолоке. Осторожно двигаясь, Чарльз Боудмен отцепил от ранца оружие и поставил на автоматический прицел. Настроил на массу в тридцать килограммов в радиусе пятидесяти метров.
— Не промажу, — сказал Роулингу и выстрелил.
Огненная стрела уперлась в стену. Сияющие зеленые полосы на фиолетовом фоне. Зверь спрыгнул с притолоки, в агонии вытянул лапы и упал. Откуда-то прибежали три маленьких зверька, питающиеся падалью, и принялись рвать его на части.
Боудмен захихикал. Чтобы стрелять из оружия с автоматическим прицелом, не надо быть хорошим стрелком, это он признавал. Но он давно не охотился. Когда ему было только тридцать лет, то провел длинную неделю отпуска в резервации Сахара, в обществе значительно старших персон: правительственных консультантов и промышленных магнатов. Он охотился с ними, ибо заботился о своей карьере. Но ему охота не нравилась: раскаленный воздух, обжигающий ноздри; резкий свет солнца, мертвые бурые звери, лежащие на песке, хвастовство охотников, бессмысленность убийств. В тридцать лет не видишь смысла в нехитрых развлечениях людей среднего возраста. Но он выдержал до конца, считая, что для возведения его великой карьеры такие знакомства пригодятся. И они пригодились. С тех времен он никогда не охотился. Но сейчас это была иная охота, даже с автоматическим прицелом. Это уже не развлечение, не спорт.
Менялись изображения на золотистом экране, который был размещен на опорах у стены возле внешнего края сектора Аш. Роулинг увидел, как в начале четкое лицо его отца сливается с фоном в полосах и крестах, распадается и окутывается пламенем. Проекция возникала в ответ на взгляд, брошенный на экран. Проходящие мимо роботы видели его пустым. Сейчас Роулинг увидел шестнадцатилетнюю Мерибет Чемберо, ученицу второго класса лицея Милосердной Девы в Рокфорде, штат Иллинойс. Мерибет Чемберс несмело улыбнулась и принялась раздеваться. Волосы ее были мягкими, шелковистыми, как освещенная солнцем тучка; глаза — небесно-голубыми, губы — пухлыми и влажными. Она расстегнула лифчик и обнажила две тугие белые полусферы с огненными кончиками. Эти груди стояли так высоко, словно не подчинялись силе тяжести, и были разделены щелью едва в одну шестнадцатую дюйма, хотя и шестидюймовой глубины. Мерибер Чемберс покраснела и обнажила и нижнюю часть тела. В ямочках над ее пухлыми ягодицами сверкали аметисты. Бедра украшала золотая цепочка с крестиком слоновой кости. Роулинг старался не смотреть на экран. Он прислушивался к голосу компьютера, который руководил каждым его шагом.
— Я — воскрешение и жизнь, — произнесла Мерибет Чемберо хрипло и страстно.
Она призывала его тремя пальцами. Строила глазки. Ворковала непристойности.
— Иди сюда, за этот экран, мой смельчак. Я покажу тебе, что такое наслаждение…
Хихикала. Извивалась. Вздымала руки, и тогда ее груди, чудилось, звонили, как колокола.
Кожа ее позеленела. Глаза меняли место, каждую минуту оказываясь в другой части лица. Нижняя губа выдвинулась лопатой. Бедра таяли. И внезапно экран закрыло пляшущее пламя. Роулинг услышал глубокие, рокочущие аккорды неведомых органов. Повинуясь шепоту мозга, который вел его, он прошел эту ловушку благополучно.