— Пожалуйте, господин честной, — отнесся он шутливым тоном к Гудовичу. — Врата Эдема открыты! Шествуйте! Я отдам извозчику, у меня есть мелочь.
— Покорнейше благодарим, барин, — пробормотал извозчик, получив полтинник.
…Наши герои двинулись во двор, причем Коко заботливо запер за собой калитку. В сенях их встретила какая-то старуха, закутанная в платок, со свечой в руках.
— Здравствуй, Филатовна, — небрежно кинул ей Коко. — Разбудила девиц-то?
— Здравствуйте, батюшка, Николай Митрофаныч! Давно не были у нас, сокол ясный. Миночка уж на картах про вас загадывала… Что-де нейдет мой любезный… Охо. хо, хо! Буран знать, на дворе-то?
— А пельмени есть, старуха?
— Есть, батюшка, есть… Пожалуйте…
Глава XII
Томские гейши
— Что это вы, Коко, так разгулялись? — насмешливо спросила Роза.
Она изменила теперь мнение о спутнике Салатникова и думала, что последний привез к ним на самом деле денежного «гостя» и хочет гульнуть за его счет.
— Известно, чужих денег не жалко…
— С выигрыша, Розочка, с выигрыша! — весело ответил Коко, бесцеремонно обнимая за талию старшую из сестер.
Миночка сделала слабое движение в сторону, отводя руку своего нетерпеливого возлюбленного.
— Коко, не шалите, — шепнула она ему, в то же время изгибаясь томно молодым пышным телом. Близость любовника волновала ее.
Соединенными усилиями Филатовны и Розы на столе были водружены бутылки с шампанским и коньяком. Тут в дело вмешался Коко.
— Постойте, господа! — соскочил он с дивана. — Мне пришла в голову чудесная мысль. Филатовна, есть у тебя пустое ведро?
— Как не быть? Есть…
— Пойдем, давай его. Я притащу снега. Поставим бутылки в ведро со снегом и поставим в сени. Живо замерзнут!
— Блестящая мысль! — поддержал Гудович.
Пока Коко хлопотал с замораживанием вина, а Мина отправилась на кухню позаботиться о пельменях, Гудович с Розочкой чинно рассматривали большой альбом фотографических карточек, лежащий на преддиванном столике. Альбом был в изящном и дорогом переплете, с серебряными украшениями и застежками, очевидно, подарок какого-нибудь ухаживателя. Гудовича поразило в альбоме обилие мужских фотографий. Здесь фигурировали и военные всех видов оружий, и гимназисты, и студенты, и просто штатские. Попалось несколько фигур в трико, с обнаженными мускулистыми руками, с толстыми шеями и тупым взглядом.
— Цирковые атлеты, — пояснила Роза на безмолвный вопрос Гудовича.
— Все ваши знакомые?
— Да…
Гудович разочарованно посмотрел на свою собеседницу.
— Однако… — подумал он.
В гостиную вернулся Коко. Он нес бутылку шампанского и поднос со стаканами.
— Баша любезная сестрица сделала из меня импровизированного лакея. Ну, ничего. Надеюсь, что хорошо получу на чай!… Что это вы, альбом рассматриваете?! Покажи ему, Роза, портрет своего первого любовника.
Болтая таким образом, Салатников раскупорил бутылки, налили стаканы, влив предварительно коньяку и дополнив шампанским.
— Миночка! — крикнул он. — Идите пить, Филатовна и одна там управится.
Старшая сестра присоединилась к обществу.
— Провозглашаю тост за здоровье наших очаровательных хозяек! — галантно изогнулся Гудович, поднимая стакан.
Барышни отпили немного и поморщились.
— Всегда этот Коко что-нибудь выдумает. Кто же мешает шампанское с коньяком?!
— Великолепная смесь, если хотите знать. Пейте смелее!
Первая бутылочка была осушена скоро. Разговаривали мало. Даже словоохотливый юноша примолк на время и сосредоточенно тянул изобретенную им «великолепную» смесь… Приятная теплота широкой волной прошла по всему организму Гудовича после двух стаканов выпитой смеси. Он ласково и несколько нагло смотрел на тонко очерченный профиль Розочки, наблюдая, как поднимается ее молодая, еще не развитая грудь, нежно белеющая в разрезе малинового халатика. Она же мало обращала внимания на эти бесцеремонные взгляды и была занята шампанским. По мере того, как она пила, щеки ее розовели, и глаза принимали томное, манящее выражение.
…Были поданы пельмени, но ни Гудович, ни сестры не прикоснулись к ним. Один Коко оказался на высоте положения. Он основательно закусил, комментируя вслух:
— Нужно подкрепиться, силы мне понадобятся!
Мина ударила его по плечу веером.
— Не говори глупостей!
Когда покончили со второй бутылкой, настроение у всех значительно повысилось. Охмелевшая и разнежившаяся Миночка теперь уже беспрепятственно позволяла Коко обнимать себя. И Коко, разумеется, не терял времени. Он в деле «предварительной рекогносцировки», по его выражению, показывал, положительно, чудеса. Он то щипал, то щекотал свою соседку, сопровождая свои смелые телодвижения самыми невинными улыбками.