— Я мало пью водки. Но маленький графинчик делу не повредит. Пожалуйста, прошу вас, распоряжайтесь!
Коко не заставил просить себя два раза. Он небрежно кивнул головой лакею и отдал приказание фамильярным тоном завсегдатая:
— Дай нам, Семен, графинчик, поросенка с хреном на закуску и икорки зернистой…
— Здесь очень мило… Напоминает Кюба, — заметил Гудович, внимательно рассматривая обстановку зала. — Положительно недурно! Э, э… Эти орнаменты потолка и эта мебель. Красиво, стильно! Говоря откровенно, когда я ехал сюда, в Сибирь, то рассчитывал встретить здесь ужасную глушь, азиатчину… Нашел же город вполне европейский, электрическое освещение, водопровод, фонтаны… Культура в полном смысле этого слова!
— Ну, батенька, не скажите, — пренебрежительно покачал головой Коко, — скучища у нас дьявольская. И я удивляюсь вам, право: охота была ехать в эту нору… Давно вы кончили?
— Я вышел из института нынешней весной. Лето пробыл на практике — в области Войска Донского, на угольных копях, а теперь приехал сюда в надежде получить место по своей специальности. В Сибири развита золотопромышленность, горное дело вообще. Думаю, что получить здесь работу легче, чем где бы то ни было! — спокойно объяснил Гудович, попыхивая папиросой.
Салатников молча и довольно бесцеремонно рассматривал своего собеседника. Многообещающий юноша, рано познакомившийся с темными, грязными сторонами жизни, со всеми исключительными типами людей легкой наживы, с которыми ему приходилось сталкиваться как профессионалу-игроку, отгадал в своем новом знакомом того же поля ягодку. Его не ввели в заблуждение ни светские манеры Гудовича, ни инженерский значок последнего. Он понимал, что перед ним сидит авантюрист высокого полета и рыцарь из-под «темной звезды». Ничем не обнаруживая, однако, своих мыслей, Коко вежливо выслушал «инженера» до конца.
— Дело-то вы, во всяком случае, здесь найдете! — многозначительно подчеркнул он, когда Гудович сделал паузу.
…Лакей принес им требуемое. Водка была подана холодной, как лед, и потому стекло графина казалось матовым, как будто покрытым капельками пота. Свежая зернистая икра красиво чернела в вазочке. К икре был подан молодой лучок. Гудович остался очень доволен сервировкой стола.
— Здесь прекрасно подают! — воскликнул он, развертывая безукоризненной чистоты салфетку.
Коко наполнил рюмки…
Глава II
В шантане
Они чокнулись.
— Прекрасная икра, — дал свой отзыв тоном знатока Гудович. — В Петербурге в первоклассном ресторане порция такой икры обойдется не менее пяти рублей. Повторим, юноша?
…Выпита была вторая и третья рюмки. Оркестр заиграл попурри из «Прекрасной Елены». Зал ресторана наполнился публикой. Оживленней забегали лакеи… Чаще хлопали пробки открываемых бутылок. Хористки одна за другой исчезали из зала. Шли переодеться к своему «номеру». Певицы, не занятые в первом отделении, обменивались приветствиями со своими знакомыми из числа обычных посетителей 'шантана.
— «Исчезает сон!» — уловил Гудович знакомый мотив. — Я люблю эту оперетку. В ней талант Оффенбаха выступает особенно ярко! В области легкого жанра он неподражаем!
— Позвольте с вами не согласиться, — скорчил серьезную мину Салатников, — по-моему, эта вещь слишком устарела по нашему времени. Я предпочитаю венские новинки. В них больше шика… и… э… пикантности.
Коко выразительно щелкнул пальцами.
За занавесом, отделявшим эстраду от ресторанного зала, продребезжал колокольчик.
— Сейчас начнется концертное отделение. Первым номером они, обыкновенно, выпускают хор. Не интересно! — махнул рукой Коко со скучающим видом человека, которому давно надоела кафе-шантанная программа.
— А для вас, как для петербуржца, — продолжал он, наполняя собеседнику рюмку, — наши этуали и подавно неинтересны.
Гудович слегка улыбнулся и возразил:
— О Петербурге теперь говорить нечего. Нужно довольствоваться тем, что есть под рукой. Хорошенькая женщина всегда останется ею. Будь она этуалией заграничного происхождения или «отечественной фабрикации».
Коко снова рассмеялся и с апломбом, отличавшим этого талантливого юношу, крикнул через стол, обращаясь к одиноко сидящей певице с сильно напудренным, не первой свежести, лицом:
— Добрый вечер, Зизи! Как ваше здоровье?
— Хотите, пригласим ее и еще какую-нибудь за свой столик? — наклонился он к Гудовичу.
Тот отрицательно покачал головой. Угощать певиц совсем не входило в его планы.
— Вы, может быть, думаете, что это дорого обойдется? Пустяки. Я ведь с ними со всеми знаком. Свой человек, так сказать. Если мои ресурсы слабы, то дело ограничивается бутылкой пива или кваса. В хорошие же дни, когда в моем кармане появляется презренный металл в достаточном количестве, то, конечно, я не скуплюсь. Все эти, — он бесцеремонно кивнул головой в сторону певички, — в претензии на меня быть не могут… Ну, так как, приглашаем?