— Выпьем, товарищ! — угощал Козырь.
— Выпьем, закусим, а потом и за дело примемся.
Первые две-три рюмки были выпиты молча. Потом Козырь стал расспрашивать своего приятеля, не дал ли ему атаман каких-нибудь подробных указаний о плане дальнейших действий.
— Как мы за ним следить будем? Да я его еще и в глаза не видел, и какой он из себя, не знаю, купец-то этот самый.
— Савелий Петрович Бесшумных по прозвищу.
— Эт-то я знаю, сказывал мне атаман.
— Пораскинь мозгами, Семен, авось что и придумаешь. А мое дело какое? Я могу только этим делом орудовать, — и Филька протянул свои громадные, мозолистые руки.
Козырь молча наполнил рюмки и, чокнувшись с собеседником, покачал головой.
— Так-то оно так, да все же вдруг не придумаешь. Очки-то (паспорт) у тебя есть?
— Целых два, — самодовольно хлопнул себя по карману Филька. — Да как сказать, и для тебя у меня от атамана кое-что есть. Нако-сь, брат. — Филька протянул Козырю револьвер системы Смит Вессона и накладную бороду под цвет волос Козыря.
— Теперича вроде ряженото выйдешь?
Козырь усмехнулся и попробовал перед зеркалом приладить бороду.
— И то верно, сам себя не узнаешь, — пробормотал он, усмехаясь, восхищенный тем, как быстро изменилось его лицо от накладной бороды.
— Теперь настоящий купец, брюха только недостает, не отрастил еще.
— Ну тя к шуту! Спрячь ее пока. Садись допивать водку.
Графинчик скоро опустел, и товарищи вопросительно посмотрели друг на друга.
— Распорядиться, что ли? — предложил Козырь.
— А не много ли будет? — высказался неуверенно на предложение Филька.
Семену и самому хотелось выпить, но сознание, что в данном деле он играет роль руководителя, в некотором роде начальника над Филькой, побороло соблазн.
— Нет, парень, бражничать сейчас не время. Надо за дело приниматься. Ты вот что. Насупротив наших номеров есть пивная, ступай покуда туда, садись там поближе к окну и поглядывай. Как, значит, я выйду из номеров, и ты выходи и держись той стороны улицы. Который человек впереди меня выйдет, так и понимай, что это самый наш купец и есть. Я уже здесь как-никак, а прослежу его. Как он из номеров, так я за ним — шасть! Ко мне на улице ты не подходи, издалека примечай. А ежели и зайдем куда, тоже виду не показывай, что мы друг друга знаем.
— Ишь ты, какой! — восхитился Филька. — Словно весь век легавым был.
— Ну, это что! Дело знакомое, я, брат, еще в Петербурге, когда еще по младости лет «с верхов шарманил» (кража из наружных карманов), так уж и тогда со всеми ихними штучками знаком был. Там, парень, в Петербурге-то не Томску чета. Что ни шаг, то «шмель» (полицейский агент, имеющий наблюдение специально за карманными воришками).
— Ты вот что, — продолжал Сенька, вдохновленный этим воспоминанием, — примечай за мной. Ежели я остановлюсь, не подходи ко мне. Проходи мимо меня, не подавая виду. Что надо, я скажу на лету. Понял? Ну, сыпь в пивную.
Сообщники расстались. Оставшись один, Козырь стал ломать голову над тем, как ему проследить Бесшумных, оставаясь в то же время незамеченным. Судьба, очевидно, благоприятствовала злодейским замыслам шайки. Козырь вышел в коридор позвать горничную, чтобы распорядиться об обеде, В то же самое время дверь соседнего номера, в котором Сенька хозяйничал прошлой ночью, отворилась, и в коридоре показался Савелий Петрович Бесшумных. На нем были бешмет, подбитый мехом, и бобровая шапка. Он запер дверь номера и громко, во весь голос, крикнул:
— Луша, иди возьми ключ. Я сейчас ухожу.
Для Семена стало очевидным, что человек в бешмете и бобровой шапке именно тот, который ему нужен. Он посторонился слегка, чтобы дать дорогу Бесшумных, впиваясь внимательным взглядом в фигуру последнего. Ничего не подозревающая жертва коварных замыслов пошла к выходу, а Семен поспешил одеться. Подняв воротник и захватив с собой на всякий случай накладную бороду и револьвер, Козырь вышел из номера и, крикнув на ходу горничной, что он уходит до вечера, пустился в преследование своей жертвы. День был ясный и морозный. Не похоже было на последние дни масленицы. Бесшумных опередил своего преследователя всего на несколько сажен, так как задержался в сенях номеров, рассматривая афиши.
— Ну-ка, в добрый час! Вывози, кривая! — подумал Козырь, спускаясь с крыльца.
В то же время дверь пивной заскрипела блоком и вместе с клубами теплого воздуха выпустила громадную фигуру в оленьей дохе. Это был Филька. Травля началась. Бесшумных беспечно шел, насвистывая веселый мотивчик, глядя на встречавшихся ему открытым, добродушным взглядом. Ему, конечно, и в голову не приходило, что здесь, в этом большом и незнакомом городе, где порок и преступление свили себе порочное гнездо, кто-нибудь мог следить за ним, следить для того, чтобы вырвать его тайну.