Он был в самом хорошем расположении духа. Вчерашняя ночь, проведенная под гостеприимной кровлей Гудовича, отчасти за игорным столом, отчасти в обществе очаровательной панны Ядвиги, оставила самые приятные воспоминания. Компаньоны, руководствуясь известным расчетом, на первый раз пощадили его и уже дали возможность выиграть несколько десятков рублей, чтобы Бесшумных, воротясь в свой номер, не заметил ничего подозрительного.
Дойдя до угла переулка, выходя из него на большую улицу, Бесшумных в нерешительности постоял несколько минут и повернул направо. Импровизированные сыщики держались на почтительном расстоянии, но не выпускали его из вида.
Глава XXXVI
По следам жертвы
Несмотря на сравнительно ранний час, на Почтамтской царило праздничное оживление. Среди шумной толпы гуляющих высокая и крепкая фигура Бесшумных была видна издалека, так что преследование его не представляло большой трудности. Козырь на перекрестке улиц слегка замедлил шаг, чтобы дать пройти Фильке. Когда тот поравнялся с ним, Козырь односложно, глядя в сторону, уронил:
— Переходи на тот тротуар.
Сам он прошел вперед, не спуская глаз с бобровой шапки, заметно выделявшейся среди толпы.
Бесшумных, дойдя до парикмахерской, помещавшейся в одном из каменных домов в нижнем этаже, зашел в нее. Козырю не оставалось ничего другого, как ожидать обратного появления Бесшумных. Так он и сделал. Около ворот соседнего дома стояла лавочка, откуда было удобно наблюдать за дверью парикмахерской. Козырь устроил здесь временный наблюдательный пункт. Присев на лавочку с равнодушным видом утомленного человека, он, вынув портсигар, закурил. Филька с противоположной стороны улицы заметил маневры товарища и тоже остановился.
— Какого это он черта маячит взад и вперед. Сел бы, что ли! — внутренне злился Козырь на недогадливость своего товарища. — Слава тебе, Господи, насилу-то догадался, — увидел он, что Филька располагается на скамейке лестницы, ведущей к почтамту.
Прошло пять, десять, пятнадцать минут, а Бесшумных все еще не показывался из парикмахерской.
— Вот тоже, Бог дал — черт посунул, — думал Козырь, — дельце привалило, нечего сказать. Сиди тут, как дурак, да хлопай глазами. Эх, не люблю это. То ли дело, встретил где, в темном переулке, взял за горлец, да и баста! Тоже придумал наш атаман, и чего за ним по пятам ходить? Так и так не уйдет, наш будет!
Мимо Козыря двигались веселые парочки гуляющих, проходили, пошатываясь, люди в сильно приподнятом праздничном настроении, пробежала маленькая, бойкая гимназисточка с коньками на руке, с недетской кокетливостью прятавшая свое личико в белую муфточку. Ровным, размашистым шагом прошел блюститель порядка с полдюжиной медалей на черном сукне шинели. Козырь смотрел на все это безразличными глазами, курил, сердито сплевывал и поминутно оглядывался в сторону парикмахерской. Наконец, дверь последней отворилась, и Савелий Петрович Бесшумных вновь появился на тротуаре. Постояв немного, Бесшумных быстрыми шагами, лавируя среди вереницы катавшихся, перешел на другую сторону улицы. Козырь встал, небрежно отбросил окурок папиросы и небрежной походкой фланера отправился вновь по Почтамтской, держась того направления, по которому шел Бесшумных.
Филька, добросовестно выполнявший роль сыщика, также не упускал из виду преследуемого и двигался шагах в десяти сзади него.
Бесшумных, поравнявшись с пивным залом Крюгера, скрылся за дверью, ведущей под гостеприимную сень этого учреждения. Козырь поспешил перейти улицу и, встретившись с Филькой, шепнул ему:
— Заходи в пивную, я тоже зайду с другого хода.
Предоставив Фильке дверь, выходящую с Почтамтской улицы, Козырь прошел в пивной зал с другой стороны — с Подгорного переулка. Швейцар, расторопный малый в синем казакине, принял у Козыря его пальто и попросил снять калоши.
— А нечто так нельзя? — удивился Козырь. — Я же у вас преждё бывал, никогда не просили разуваться.
— Так это вы в другие двери заходили, с Почтамтской, там действительно можно в верхней одежде, а здесь нельзя.
— Чудной народ. Да нечто не все равно, в какие двери ты прошел? Честь-то ведь одна будет, да и вино-то не разное.
— Так уже заведено, — стоял на своем швейцар.
Козырю некогда было пускаться в препирательства. Он сбросил калоши и прошел во внутренние комнаты. Народу в пивном зале было не особенно много, пять или шесть человек, в том числе Бесшумных и Филька. Первый сидел за столиком у окна и заказывал официанту какое-то блюдо. Филька, поместившийся за соседним столиком, как был, в дохе и шапке-ушанке, тянул пиво. Козырь, не обменявшись ни одним взглядом со своим сообщником, прошел в дальний угол комнаты, защищенный от посторонних глаз спинкой дивана и банкой с искусственной пальмой. Здесь он также потребовал пива, и, когда последнее было подано, выпил залпом один стакан, и, закурив папиросу, погрузился в раздумье. Как ни привык он слепо подчиняться указаниям главаря шайки, как ни верил в ум и проницательность своего атамана, все-таки ему казалось странным предприятие, задуманное последним.