— Какие это ему бумаги понадобились? Векселя, что ли? Не похоже как будто. Да и сам-то Бесшумных на богача-то не смахивает: уже одно-то взять — в номеришках паршивеньких остановился — рубль в сутки. Опять же и то взять — багаж самый пустяковый… Чудно!
Филька на этот счет был совсем другого мнения. Его совсем не интересовало, кто этот Бесшумных и зачем он понадобился атаману, для него это было все равно. Приказано следить, ну и следи. «Пришить» велят — «пришей»! Какие тут разговоры?
Бесшумных между тем спокойно занялся поданным ему блюдом — битками, не подозревая, что две пары глаз сторожат каждое его движение. Машинально разжевывая куски мяса и прихлебывая пиво, он переживал в уме впечатления прошедшей ночи. Панна Ядвига была с ним так любезна, так увлекательно мила. На ней был такой ослепительный по изяществу и такой смелый по разрезу лифа костюм. У таежного волка, никогда еще не видавшего подобной красоты, выставленной в таких выгодных рамках, даже голова закружилась. Плохо он помнил, что он говорил ей, как отвечал на ее расспросы про таежное житье-бытье.
— Ох, ну да и девка же! — вспоминал Бесшумных, — огонь, а не девка! Как это она наклонилась вчера ко мне, да через плечо заглянула, это когда альбомы показывала? Так вся кровь ходуном и заходила. Насилу сдержал себя. Обнял бы ее раз-ладушку, крепко-накрепко целовал бы ее уста сахарные, миловал бы ее, лебедушку…! Эх! Хороша, Маша, да не наша… Прислуживающий, еще бутылочку пива!
Лакей, инстинктивно догадавшийся, что от этого гостя ему будет хорошая подачка, опрометью бросился исполнять приказание.
— Ишь, ты, дьявол, видно, долго еще здесь пробудет, — подумал Козырь. — Ну, да ничего, благо в тепле.
Предположения его, однако, не сбылись. Покончив с битками и допив вторую бутылку пива. Бесшумных подозвал лакея.
— Сколько с меня?
Пока он расплачивался, Козырь бросил на стол мелкую серебряную монету, прошел в швейцарскую, оделся и вышел на улицу. Время им было довольно искусно рассчитано. Едва он успел завернуть за угол, как увидел Бесшумных, тоже выходившего из пивного зала.
Савелий Петрович пошел вниз по Почтамтской по направлению к Ушайке. Филька и Козырь последовали за ним, как две гончие, выслеживающие зверя. Был момент, когда наши сыщики чуть было не потеряли из виду свою жертву. На углу Благовещенского переулка густая толпа гуляющих была задержана неожиданным эпизодом чисто масленичного характера: человек пять или шесть каких-то парней, пьяных вдребезги, в кошевке, запряженной парой лошадей, на самом углу столкнулись с извозчиком-лихачом тоже в парной упряжке. В извозчичьих санях сидели две девицы, чересчур крикливые костюмы которых и напудренные лица свидетельствовали о принадлежности их к какому-нибудь кафе-шантанному хору.
— Стой, стой! Куда прешь, лешева голова?! — ругался извозчик.
Парни отвечали тоже ругательствами. Произошло замешательство. По счастливой случайности Бесшумных успел перейти переулок раньше этого столкновения, так что преследователи остались сзади. Минута была решительная — жертва ускользнула.
Глава XXXVII
Преследование продолжается
Козырь энергично выругался. Нельзя было терпеть ни одной минуты, поэтому он, не ожидая конца разгоревшейся ссоры, свернул с тротуара в сторону и быстрыми шагами стал догонять Бесшумных.
Филька последовал его примеру. Судьба на этот раз покровительствовала нашим героям. На мосту Бесшумных перешел на другую сторону и повернул к цирку. Около Деревянного здания цирка стояла густая толпа. Был антракт дневного представления, и невзыскательная публика амфитеатра и галерки угощала себя сбитнями, орехами и даже водочкой, предупредительно запасенной ловкими парнями, торговавшими копченой рыбой. Среди густой разнохарактерной толпы, двигавшейся около цирка, было довольно трудно уследить, куда направится Бесшумных, но Козырь, тем не менее, блестящим образом исполнил это. Заметив еще издали, что Савелий Петрович переходит улицу по направлению к цирку, Козырь не замедлил сделать то же самое и остановился около лестницы, ступеньки которой вели от тротуара к дверям цирка. Бесшумных прошел мимо него, скользнув равнодушным взглядом по незнакомой фигуре и прямо направился в цирк. Около кассы была давка в полном смысле этого слова. Сегодня вечером имел быть последний «субботник» — блестящее гала-представление из лучших номеров циркового репертуара, как это обещалось на громадных афишах, расклеенных по городу, и кроме того, должна была состояться решительная борьба между двумя атлетами, любимцами публики.