Напротив Буша сидел капитан Сипарис, остроносый, чернявый. Он поглядывал в окно на улицу и барабанил пальцами по стеклу на столе. Трансляционный аппарат был выключен, и звук не доходил до нас сквозь толстую стену.
— Вдова Ищенко когда уезжает? — спросил я, повернувшись к младшему лейтенанту.
— Она пока не решила.
— Уточните у нее через капитана Сипариса некоторые детали. — Я протянул записку.
— Слушаюсь. Пойдемте вниз? Он уже, наверное, выходит.
— Завтра в десять на бульваре, как договаривались, — сказал я Виленкину.
— Понятно, товарищ старший лейтенант, — ответил он.
Он остался в комнате, а мы спустились вниз. Прямо у дверей стоял крытый «газик». Я залез вглубь на заднее сиденье. Младший лейтенант сел рядом с шофером.
— Поехали, — сказал он.
Шофер вырулил под арку — и на улицу.
— Стоп, — сказал младший лейтенант. — Вот он.
Из подъезда с табличкой «Штаб народной дружины» вышел Генрих Осипович Буш. Он не торопясь закурил и пошел от нас по тротуару. Когда он скрылся за поворотом, мы медленно поехали за ним.
— Стоит на трамвайной остановке. Если сядет на «тройку», значит поехал домой. Ага! Двигай напрямик, Миша, — угол Чернышевского и Маркса.
Глава 5 ХИТРИТ!
Мы остановились на тихой зеленой улице. Я вышел из машины и отошел под деревья: стал изучать объявление домкома о наборе в кружок гитаристов. Оно было написано от руки и криво висело на одной кнопке (слово «гитара» — через «е»). «Газик» укатил.
Генрих Осипович сошел с трамвая и стал пережидать, пока он отъедет. Я подошел ближе. Генрих Осипович начал пересекать улицу. Я следовал сзади в двух шагах. У меня был отработан план знакомства, но случайности играют не последнюю роль и в нашем деле. Из-за поворота на большой скорости выскочила «Волга». Я успел толкнуть Буша в спину. Потом прыгнул сам и опрокинул его. Некоторое время мы барахтались на тротуаре, составляя, по-видимому, живописную группу — что-нибудь вроде Лаокоона и его сыновей, борющихся со змеем.
Когда Буш вскочил, «Волги» уже не было в помине. Буш потряс воздетыми к небу руками.
— Лихач чертов! Идиот проклятый, а туда же, за баранку!
Он был слегка бледен.
— Номер успели заметить?
— Нет! В том-то и дело, что нет! Но вам я по край жизни… Спасибо! Вставайте. — Он протянул мне руку.
— Нога, — сказал я и коротко застонал.
Мне повезло с этой «Волгой». Я обязательно хотел попасть к нему в дом. Я сидел на земле, кряхтел и растирал колено. Потом попробовал встать, но откинулся назад.
— Больно, ч-черт!
— Ну-ка! — Генрих Осипович присел на корточки, засучил мне штанину и потрогал ушибленное место.
Я снова застонал.
— Надо бы в больницу малого, — сказал кто-то.
Вокруг уже стояло несколько человек, собравшихся поглазеть на происшествие. Франт в банлоновой рубашке — он подбежал первым — спросил, вопросительно глядя на Буша, как на главного:
— Может, машину пригнать? Такси?
Буш взял меня под мышки и поставил на ноги. Это получилось у него легко, на вид он был гораздо слабее.
— Можете идти? — спросил он, поддерживая меня.
— Ох! — сказал я и сделал шаг. — Вроде того!
— Опирайтесь на меня.
Генрих Осипович недовольно оглядел собравшихся.
— Ну что? Интересно, как человек упал и ногу повредил? Очень интересно? — Он по очереди посмотрел на каждого — люди стали расходиться. Буш был гораздо инициативнее и собраннее, чем полчаса назад на допросе. Там он поддакивал, тянул слова и вообще играл в Иванушку-дурачка. Хитрил? С какой целью? Правда, когда людей вызывают в милицию, они почти всегда стараются казаться не тем, что есть на самом деле… «Психология-с», — сказал бы сам Буш.
Он обратился ко мне:
— Я живу совсем рядом. Вот здесь. Сейчас сделаем холодный компресс на ногу. И вообще вы посидите у меня.
«Повезло», — еще раз подумал я.
Мы стояли у невысокого, по пояс, каменного заборчика. Генрих Осипович сунул руку между прутьями чугунной калитки («Как на даче», — подумал я) и отпер ее. Входя в калитку, я скосил глаза на номерной знак — там стояло: ул. Чернышевского, № 8.
Мы пошли по дорожке, посыпанной песком. Несколько тополей, клумбы, кусты сирени. В глубине сквозного садика стоял двухэтажный коттедж с покатой крышей из черепицы, с башенкой и флюгером. По фасаду был пущен вьюн с розовыми «граммофончиками».