Не определишь: откуда вдруг возникло перед кустами, вплотную возле тебя это семейство? Она — невзрачненькая, серенькая, а он — с густой, буйно-яркой, почти красной коричневостью. Весь тугой, литой, от силы и гордости раздутый, наверняка тот самый, что средь мокрого тумана орал здесь в балке на рассвете.
А за ним и за нею в ласковой пыли бегут многочисленные (штук двадцать и больше) шустрые, величиной с маленькую картофелину цыплята — неизбежный результат любви.
Автомобильный стрелок
На подъезде к Ростову поздней ночью кончился у нас бензин. Сзади приближались фары, и мы с товарищем, выскочив из машины, став поперек шоссе, расставили руки. Автомобиль «газик-67» обминул нас, мелькнуло крупное, прикрытое перчаткой лицо сидящего с шофером хозяина, мелькнула в открытом кузове под приподнявшимся брезентом груда окровавленных серых шкурок, и «газик», крутнув вбок, задевая шинель товарища, рванулся вперед и ушел.
Хозяин был автомобильным стрелком, какие развелись в последнее время. Много выпускает государство автомобилей, и среди владельцев «персональных машин» появились далекие от спорта, близкие к бандитизму стрелки. Они стреляют ночью и, как правило, до открытия охоты, когда зверь непуганый, ручной. Шоферу выписывается путевка в сельский район, и большой хозяин едет браконьерствовать за город. Сидя толстым начальственным задом на подушке, покуривая, этот «спортсмен» оглядывает освещенную фарами полосу ночного озимого поля и, когда в полосе появляется ослепленный зверек, хозяин вынимает из губ папиросу, не приподнимаясь с подушки, целится. Выстрелив, не вылезает из кабинки. За него выскакивает шофер, поднимает зайца, убитого в десяти шагах от радиатора. Так набивается полмашины.
Супруга такого мясника, вместе с мужем угощая на другой день зайчатиной восхищенных гостей, щебечет:
— Мой Ваня, скажу без ложной скромности, чудесно стреляет. Ему ведь, при его работе, необходимо хоть изредка развлекаться.
В ту ночь на шоссе под Ростовом мы запомнили крупное, гладкое лицо автомобильного стрелка и убеждены: все же отыщем его!
Волчиха
Любой охотник, собираясь в степь, застегивает пояс с патронами. Патроны, плотно засунутые в кожаные гнезда, выложены длинной шеренгой. Два крайних, особенных патрона снаряжены усиленной порцией пороха и катаной картечью. Это для волков.
Но спроси товарища — приходится ему пользоваться этими двумя патронами? Нет, не приходится. Редкий случай — где-нибудь увидеть волка, уж не говоря — убить. А разговоров много: и тут появились, и там… Бывает, что точно видели и даже обложили возле брошенных с войны окопов. Съезжается множество людей, машин, сколько переведут бензина, времени, сколько намерзнутся — и впустую.
Происходит это потому, что волк — особенный зверь. Живет он бок о бок с человеком и, как ни один хищник, знает человека, умеет следить за ним… У волка приемы профессионального убийцы — не трогать соседей, резать только в далеких от своего логова селениях. Ходит он, стараясь не оставлять на снегу отпечатков, выбирая накатанные дороги. Издали отличает женщину от мужчины и мужчину с ружьем от безоружного; и там, где совсем не ожидаешь, где и автомашины проходят, и стучит по зяби трактор, вдруг нападет.
Ехали мы равниной конного завода. Обогнав нас, промчался «виллис» начальника завода, следом грузовичок из ветеринарного отдела, потом еще два — все в сторону приманычской бригады.
Оказалось, что ночью, под утро, косяк молодняка порвали волки. По отпечаткам лап на низком илистом берегу Маныча выяснилось: разбойничали волчиха и крупный, с овчарку, волчонок, которого мать, ворвавшись в косяк, обучала приемам. У одних жеребят кровенились отметины на ногах и лопатках — следы неумелых покусов волчонка, у других, у большинства, — глубокие, будто вывернутые изнутри, раны на груди и горле — работа волчихи.
Помню беду в совхозе «Искра». Видать, подкараулив, когда чабан отлучился, волки разгребли крышу овчарни; отара бросилась в другой конец помещения, вышибла припертые чурбаком двери. Крутила метель, следы ошалелых овечек затерялись сразу же, и только утром рабочие нашли несколько забившихся в балку, непонятно как уцелевших мериносов. От балки до совхоза на всем пути виднелись заснеженные бугры — тушки погубленных овец. Волки гнали мериносов — резали и бросали, рвали все новых, может, только двух-трех унесли с собой. Сколько было волков? Возможно, стая, а возможно — всего лишь один. Вчера запорол он корову, завтра зарежет свиноматку или хряка, заодно перекалечив половину свинарника…