— Но я хотел… — голос его, казалось, вот-вот растворится в окружающем гуле. — Это действительно так важно? — спросил он.
— У меня снаружи машина. Я постараюсь закончить все побыстрее.
— Ну… что ж, надеюсь, так оно и будет, — мужчина посмотрел на ключ, зажатый в бледной, чуть пухлой руке. — Что от меня потребуется?
Вольфсону даже стало немного жаль его.
— Вы ведь уже зарегистрировались, так что они сохранят за вами этот номер, — он указал рукой в сторону входной двери. — Мы вас не задержим, так что вы сможете не откладывать ни одну из ваших встреч.
Выйдя на яркую, почти по-праздничному нарядную улицу, Миллер, казалось, стал особенно подавленным и каким-то потерянным. Мимо пронесся громыхающий трамвай, звук которого заставил его напряженно поджаться. Вольфсон взял его под локоть и повел вверх по холму, одновременно внимательно разглядывая. Миллер щурился на ярком солнечном свету, но производил впечатление не столько испуганного, сколько смущенного человека.
Наконец, они дошли до машины, и Вольфсон, отперев дверцу и усадив Миллера, стал устраиваться за рулем, не сводя с соседа оценивающего взгляда. Мужчина продолжал смотреть на свои ладони, в которых был зажат ключ от номера.
— Мистер Миллер, — проговорил Вольфсон, направляя машину в сторону рынка, — меня тревожит одно обстоятельство. Вы так и не спросили меня, почему я вас задержал.
Миллер чуть пожал плечами. Они проезжали Юнион-сквер, и прямо перед их лобовым стеклом пронесся испуганный серый голубь.
— Вас это не интересует?
— Я подумал, что скоро все узнаю.
— Пожалуй, вы правы, — времени на проверку Вольфсону потребуется немного. А кроме того, он был почти уверен, что в гостиницу Миллер больше не вернется.
Он припарковал машину в одном квартале от рынка и повел коротышку вверх по ступеням полицейского участка. В приемной не было ни одного оперативника — лишь несколько скучающих репортеров, вдыхавших запахи свежей краски. Он оставил Миллера в комнате для допросов, а сам направился по коридору к кабинету Сая Пэгано.
Тот сидел на подоконнике и с тоской смотрел на небо.
— Целыми неделями не вижу чаек, — проговорил он. — Кажется, дождь собирается, ты не находишь?
Вольфсон оставил дверь приоткрытой.
— Кажется, я кого-то прихватил, Сай.
— А? — переспросил тот.
— Взял одного парня — зовут Чарльз Миллер. Полагаю, что это вымышленное имя.
Пэгано снова уставился на него.
— А настоящее?
— Фредерик Лернер. Учитель из Санта-Барбары, на прошлой неделе убивший двух женщин.
Пэгано резко отвернулся от окна.
— Ты уверен, что это он?
— По описанию похож. Из Лос-Анджелеса вчера прислали фото. Там упоминалось, что он может двинуть в Сан-Франциско.
— И где ты его подцепил?
— Гостиница «Золотые ворота». Прописывался без багажа.
Пэгано снял телефонную трубку и нажал какую-то кнопку.
— Надо позвонить в Лос-Анджелес — попросить дополнительных сведений. Где ты его оставил?
— В комнате для допросов, — Вольфсон вышел и направился к соседнему кабинету. Миллер сидел на стуле и смотрел на стену. Глаза его чуть сощурились от яркого солнца, светившего в окно. Вольфсон опустил жалюзи и сел рядом: он явно тянул время, раскуривая сигарету.
— Извините, закурить не хотите?
— Я не курю.
— Как давно вы живете в Сан-Франциско, мистер Миллер?
Миллер потер глаза.
Всего несколько недель.
— А откуда приехали?
— Из Нью-Йорка. Меня сюда направила моя компания.
Вольфсон встал, вернулся к окну. Церковные часы пробили один удар и он сверил с ними свои часы.
— А чем конкретно занимается ваша компания, мистер Миллер?
— Маклерские услуги по торговле крупногабаритными грузами.
— Вы женаты?
Возникла пауза, которую заполняли отзвуки церковных колоколов, расходившиеся подобно кругам на воде.
— Да, женат.
— У вас случайно нет с собой фотографии жены?
— Это так важно?
Вольфсон подошел поближе. Лицо Миллера оставалось в тени, однако полицейский заметил, как вздрогнули его веки.
— Важно, мистер Миллер. Так как насчет фотографии?
Снова появился потрепанный бумажник. Миллер перебрал пальцами несколько обернутых в целлофан фотокарточек, затем вытянул одну из них. Вольфсон поднес ее к свету. Это была новая фотография молодой блондинки, весьма привлекательной и заметно более молодой, чем ее супруг. Она кокетливо надула губки.
— Давно вы женаты?
— Несколько недель.