Выбрать главу

— Приехал Карстен Есперсен, — пробормотал полицейский. — И требует, чтобы его впустили.

Человек, который дожидался их в подъезде, был бледен; подбородок у него то и дело дергался — наверное, у него нервный тик, подумал Фрёлик. Со стороны казалось, что Карстен Есперсен то и дело отмахивается от каких-то назойливых мушек. Фрёлик поспешил представить своего начальника:

— Инспектор Гунарстранна, отдел убийств.

Под зимним пальто на Карстене Есперсене был вельветовый костюм. Высокий, худощавый, он начинал лысеть. Узкие губы, безвольный подбородок… Когда Есперсен в очередной раз дергался, подбородок совсем исчезал в гармошке морщин и складок кожи.

— Итак, — сказал Гунарстранна, выразительно оглядев темный подъезд, — мы можем где-нибудь присесть?

Карстен Есперсен глубоко вздохнул и кивнул на дверь подсобки:

— Вон там, в кабинете.

Инспектор Гунарстранна покачал головой:

— К сожалению, на место преступления заходить нельзя.

Есперсен озадаченно посмотрел на него.

— Насколько я понимаю, ваш отец жил в этом же доме?

Карстен Есперсен окинул лестницу задумчивым взглядом.

— Пойдемте со мной… Наверное, туда нам можно, — сказал он после паузы и зашагал наверх. В узком пространстве эхо от их шагов казалось особенно гулким. Поднявшись на второй этаж, Есперсен остановился и принялся рыться в карманах в поисках ключей. — Вам придется немного подождать… — пробормотал он. — Видите ли… — Наконец он нашел связку ключей и стал искать нужный. — Ингрид, жена отца… мы с ней успели поговорить по телефону, но коротко…

Фрёлик понимающе кивнул Есперсену. Тот вошел в квартиру и неплотно прикрыл за собой дверь. Площадка была шириной метра три. Видимо, изначально здесь помещались две квартиры, но потом их объединили в одну, а вторую дверь забили и покрасили в тот же цвет, что и стены на лестнице. В углублении перед бывшей второй дверью стояло чахлое растение в терракотовом горшке.

— Весь этаж заняли, — буркнул Фрёлик.

— Вдова… Ингрид… должно быть, совсем сломлена горем, — негромко заметил Гунарстранна.

Карстен Есперсен приоткрыл дверь и пригласил их:

— Входите. — Он говорил тихо, как будто боялся, что его кто-нибудь услышит. — У нее сейчас сотрудница медицинского центра и священник. Но в моей прежней комнате нам никто не помешает. — Он придержал дверь, впуская полицейских в квартиру. Когда те очутились в прихожей, Есперсен смущенно кашлянул и сказал: — Э-э-э… если вы не против, снимите, пожалуйста, обувь!

Гунарстранна расстегнул свои старые зимние галоши и сбросил их. Под галошами у него оказались начищенные до блеска кожаные туфли. Он не без злорадства наблюдал за мучениями Фрёлика: тому пришлось сесть на корточки, чтобы развязать шнурки на армейских ботинках. В тяжелой зимней одежде Фрёлик совсем запыхался. Спутанные волосы упали на лоб. Вскоре Фрёлик остался в шерстяных носках — почему-то разного цвета. Есперсен распахнул дверь, и они услышали вдали негромкие голоса.

Гунарстранна быстро огляделся по сторонам. Главным предметом обстановки в прихожей было зеркало — огромное, от пола до потолка, в позолоченной деревянной раме. В тех местах, где позолота облупилась, виднелись темные пятна. В зеркале отражались три фотографии в рамке на противоположной стене. Гунарстранна обернулся и стал разглядывать снимки. Фотограф запечатлел высоких молодых людей в полувоенной форме, веселых, кудрявых. Все они держали за плечами пистолеты-пулеметы «стен».

— Дворцовая площадь… освобождение, — буркнул Гунарстранна и повернулся к Карстену Есперсену: — Ваши родственники?

Карстен Есперсен кивнул:

— Вот отец. — Он показал на молодого атлета, стоявшего в непринужденной позе перед королевским дворцом.

Гунарстранна еще раз вгляделся в снимок.

— Ну конечно, — сказал он, снимая очки, чтобы получше разглядеть человека на фотографии. — Теперь я вижу сходство.

— Может быть, вы?.. — Есперсен все придерживал дверь.

Они прошли через комнату, обставленную тяжелой деревянной мебелью; затем Карстен открыл раздвижную дверь. Следующая комната, судя по всему, служила столовой: посередине стоял огромный обеденный стол. Стену украшала большая картина, патриотически-романтического содержания: фьорд, лучи солнца освещают горы и ферму. На переднем плане стоит молочница в национальном костюме, с ведрами на коромысле.

Перед следующей раздвижной дверью Карстен Есперсен остановился и, обернувшись к незваным гостям, негромко пояснил: