Или Африка. Вот уж где германцы дали волю своему энтузиазму и исполнили все так, что ими остается лишь восхищаться! Ну да, если подойти со стороны, то, наверное, им следовало бы не торопиться, подождать хотя бы, пока не будет завершен проект «Фармланд»… Зато сам «Фармланд», «Сельская страна»!
Блестящая демонстрация арийского гения во всем присущем ему артистизме: Средиземное море осушено, превращено в плодородные поля при помощи атомной энергии — какой размах! Как были посрамлены многочисленные скептики, которых немало было даже среди ехидных предпринимателей с Монтгомери-стрит… Да и африканский проект на деле завершился успехом. Просто когда речь идет о действиях подобного размаха, никогда не обходится без злопыхательства. Но всем известен достойный ответ Разенбурга подобным чистоплюям: «Что до окончательного разрешения африканской проблемы, то мы почти достигли наших целей…»
Америка от своих аборигенов избавлялась две сотни лет, а немцы в Африке справились с подобной же задачей всего-лишь за пятнадцать. Где же тут место критике? Чилдэну приходилось спорить на эту тему за ланчем с соседями-торговцами. Те, верно, ожидали чуда. Верили, что наци в состоянии изменить мир одной лишь чистой магией. Нет, не в магии дело — в науке, в технологии и в вызывающем лишь глубочайшее уважение восхитительном таланте к тяжелому труду. Германцы не знали устали. А уж когда они берутся за дело всерьез, то и доводят дело до конца.
Как бы там ни было, их полеты на Марс отвлекли внимание мира от некоторых возникших африканских проблем, то есть вот мы и вернулись к тому, с чего начали. К тому, о чем Чилдэн не уставал втолковывать своим соседям-коллегам: вот что присуще наци и чего нет у нас — размах, величественность. Можно восхищаться их любовью к труду, изумляться эффективностью, но лишь сила мечты, убежденности приводит все это в движение. Разве полеты в космос, на Луну и далее не вечная мечта человечества? И они ее исполнили. А японцы?
«Я отлично их знаю, в конце концов, с ними приходится иметь дело каждый день. Давайте взглянем правде в глаза: они — азиаты. Желтая раса. И мы, белые, вынуждены пресмыкаться перед ними лишь потому, что в их руках оказалась власть. Но мы видим Германию, мы видим, что может быть осуществлено, когда у власти белые, и это — совсем другое дело».
— Скоро приедем, сэр, — обернулся к нему китаеза. От подъема в гору он задыхался, ехал теперь медленней.
Чилдэн попытался представить себе этого самого клиента Тагоми. Видать, персона невероятно важна! А то стал бы Тагоми названивать к нему в контору, да еще говорить таким нервным голосом. И тут Чилдэн вспомнил одного такого важного господина. Клиента, покупателя. А на деле — человека, много сделавшего для того, чтобы создать Чилдэну репутацию среди высокопоставленных обитателей Побережья.
Четыре года назад Чилдэн вовсе не продавал древности, да и репутации у него не было никакой. Он торговал старыми книгами в небольшой лавчонке в Гири. По соседству торговали старой мебелью, скобяными изделиями, неподалеку была прачечная. Соседство не из лучших. Вечные ночные потасовки, частые грабежи — с этим тут никто ничего поделать не мог. Даже полиция Сан-Франциско, даже Кемпентай — японская полиция, управляющая местными полицейскими. С закатом солнца все лавки района укрывались за железными шторами, и это единственное, что могло помочь избежать ночного вторжения. И вот в этот район и забрел однажды пожилой японец, отставной майор Ито Хумо. Он был высок, сед, с сохранившейся военной выправкой. Майор-то и намекнул Чилдэну, чем следует заниматься.
— Я коллекционер, — сообщил он, потратив чуть ли не половину дня, роясь в развалах старых журналов. И мягким голосом объяснил Чилдэну то, что будущий владелец «Американских шедевров» не смог уловить сразу. То, что для многих состоятельных и культурных японцев предметы американского прошлого минувших времен ничуть не менее интересны и привлекательны, чем ценности общепринятые: антиквариат, произведения искусства. Отчего так произошло, майор не знал, но и сам был подвержен этому чувству. Он собирал старые журналы, где встречались изображения американских медных форменных пуговиц. Что-то вроде коллекционирования монет или марок, рациональному объяснению не поддающееся. И за серьезные коллекции собиратели платили хорошие деньги.
— Вот к слову, — продолжил тогда японец. — Вы знаете, что такое открытки «Кошмары войны»? — И уставился на Чилдэна не без алчного огня во взоре.