— Как мы знаем, — продолжал Тагоми, — мистер Бэйнс везет с собой материалы, имеющие отношение к новым технологиям литья под давлением, разработанным в Швеции. Если нам удастся подписать контракт с его фирмой, то, без сомнения, мы сможем заменить многие и всегда недостающие металлы на пластики…
Уже долгие годы тихоокеанцы пытались получить от Рейха технологии производства синтетических материалов. Но гигантские химические концерны Германии, к примеру «И. Г. Фарбен», пресекали все возможные попытки такого рода, создав мировую монополию на производство некоторых типов пластмасс, в особенности полиэстеров. И в результате уровень промышленности Рейха опережал уровень Тихоокеании лет на десять. Космические ракеты, стартующие с европейского космодрома в Фестуне, были сделаны в основном из высокопрочных пластиков, легких и в то же время настолько прочных, что выдерживали даже удары метеоритов. А у тихоокеанцев ничего подобного не было, и использовать им приходилось естественные материалы. Даже дерево. Ну, разумеется, и повсеместно распространенную металлокерамику. Тагоми поморщился, едва об этом подумал: на торговых ярмарках он видел последние разработки германцев… чего стоит хотя бы новый, совершенно синтетический автомобиль D.S.S. — Der Schnelle Spuk, «Летящий Призрак»… то есть, вот именно, стоил-то он сущие пустяки — всего лишь шесть сотен тихоокеанских долларов…
А вот тот тайный смысл, который, как и суть вопроса, он не мог довести до сведения буратин, околачивающихся вокруг Промышленных Миссий… Он касался совершенно иного аспекта деятельности мистера Бэйнса — аспекта, о котором стало известно благодаря шифровке, посланной по кабелю из Токио. Ну, прежде всего, подобные шифрованные сообщения были редки и касались, разумеется, не производственных проблем. Кроме того, сам код представлял собой род метафоры, практически использовал поэтические аллюзии, справиться с которыми господам из Рейха было во сто крат сложнее, нежели с какой угодно обыкновенной шифровкой — такие они расшифровывали и читали мгновенно. И несомненно, в послании имелся в виду именно Рейх, а не какие-либо группировки, соперничающие на Островах Родины. Ключевая фраза сообщения: «Он пьет молоко с пенкой» — отсылала к «Пинафору», к весьма жутковатой песне, остальные слова которой вполне раскрывали смысл сообщения. «Вещи редко есть то, чем кажутся, — пенка часто похожа на сливки». И Оракул «Ицзин» лишь подтвердил это прочтение. В комментариях к гексаграмме говорилось так: «Здесь имеется в виду деятельность царя, поскольку она проявлена в его приближенном. Действует, собственно говоря, не приближенный, но для окружающих вся деятельность сосредоточена в нем».
Иными словами, мистер Бэйнс не тот, за кого себя выдает, и истинная цель его визита в Сан-Франциско не слишком связана с литьем под давлением. То есть мистер Бэйнс — шпион.
Но чей? И зачем ему в Сан-Франциско? Тут весь жизненный опыт мистера Тагоми был совершенно бесполезен.
В час сорок пополудни того же дня Роберт Чилдэн с крайней неохотой запер двери «Американских шедевров». Подтащив тяжеленные сумки к краю тротуара, подозвал рикшу и указал тому отправляться к небоскребу «Ниппон таймс».
Сморщенный китаеза запыхтел с сумками Чилдэна, ставя их позади сиденья коляски, затем помог взобраться и сесть Чилдэну на покрытое ковриком сиденье, включил счетчик, взгромоздился на свое место и закрутил педалями вдоль Монтгомери-стрит, шустро лавируя между машинами и автобусами.
Весь день, точнее, все утро было потрачено Чилдэном на то, чтобы раздобыть для Тагоми хоть что-нибудь приличное. Глядя на проплывающие мимо здания и перекрестки, он все еще морщился, вспоминая утреннюю нервотрепку. Но все же — триумф! Ему удалось отыскать нечто уникальное, так что мистеру Тагоми не останется ничего другого, как простить ему задержку, ну а его клиент, кем бы он ни был, просто ошалеет от счастья. «Еще ни один человек, — не без самодовольства подумал Чилдэн, — ни один клиент не уходил от меня с пустыми руками».
Совершенно непостижимым образом ему удалось отыскать экземпляр первого выпуска первой серии комикса «В лучшем виде», издававшегося в тридцатые годы. Ценнейший образчик «Американы», одна из тех потешных книжек, до которых столь падки все собиратели. Ну разумеется, были у него и другие вещи… свои запасы он примется выкладывать постепенно, мягко подводя Тагоми к заветной книжке, лежавшей тщательнейшим образом упакованной в специальном ящичке на дне самой большой из сумок.