— А кто ваш муж?
Она почему-то вздрогнула. Я понял, что она тоже думала совсем о другом, и мне бы очень хотелось, чтобы, это было именно то же самое, о чем думал я. После нескольких секунд молчания она ответила:
— Он коммерсант, владеет фабрикой в Квинсе.— И вдруг она расхохоталась.— Когда он узнает, что вы влиятельный человек в Вашингтоне, он обязательно постарается воспользоваться этим.
Мне ничего не стоило ее заверить:
— И я сделаю это очень охотно... Чтобы доставить удовольствие...
Она снова вздрогнула. Я выпустил ее руку, обнял за талию и прижал к себе.
— Вам холодно?
Она нервно рассмеялась.
— Да... Я не знаю... Нет.
Я повернул ее к себе. Освещенное отблесками океана, ее лицо было отчетливо видно. Мне показалось, что я прочел призыв в ее глазах, и нагнулся к ней. Она отпрянула назад, потом замерла. Я прижал свои губы к ее губам. Она позволила поцеловать себя, оставаясь безучастной. Ее холодность начала угнетать меня. Я был готов положить конец этому эксперименту, когда она вдруг ожила и ответила на мой поцелуй.
Потом резко оттолкнула меня и проговорила сразу охрипшим голосом:
— Теперь нам необходимо вернуться домой.
Мы повернулись спиной к океану и направились к Хобби-Хаузу. Я все время обнимал ее за талию, прижимая к себе. Она не противилась, и при каждом шаге я чувствовал прикосновение ее бедра к своему. Она вдруг спросила:
— Вы живете в Нью-Йорке?
— Да, и мне бы очень хотелось увидеться с вами на будущей неделе, если, конечно, это возможно.
Она долго раздумывала, потом ответила:
— Вполне возможно. Я свободна все дни после двенадцати часов. Я дам вам свой номер телефона...
Достигнув первого успеха, я решил пока остановиться и не форсировать события.
Мы прошли через ворота и тихонько направились по аллее к дому. Слева от нас послышались приглушенные голоса. Роза шепнула мне на ухо:
— Это Тони с маленькой Асланд.
Во втором этаже дома горел свет. Флосси, вероятно, уже поднялась в нашу комнату. Я остановился, глубоко вздохнул и спросил:
— Вы давно дружите с семьей Лоувел?
Она ответила, отстраняясь от меня:
— Да, До того, как познакомиться со мной, мой муж был чем-то вроде жениха Мэри. Он бросил ее ради меня, и мне кажется, что некоторое время она сильно переживала. Потом Виктор встретил ее уже когда она была замужем за Робертом Лоувелом. Мы возобновили знакомство и стали дружны.
Эта история начинала меня интересовать.
— А вас никогда не смущала мысль о том, что ваш муж и миссис Лоувел...
Она рассмеялась и ответила:
— Ни в коей мере. Я знаю, что Мэри по-прежнему влюблена в Виктора, но не испытываю никакого беспокойства... Виктор не любит разогретых блюд.
Мы дошли до двери. Я повернулся в сторону парка и спросил:
— А что, родители Тони знают, что он влюблен в Полли Асланд?
Она снова засмеялась и открыла дверь.
— Конечно. И это им страшно не нравится. Они думают, что Полли вместе с отцом хотят наложить лапу на их Тони. Для Полли Тони хорошая партия. Все относительно...
Она пропустила меня вперед, закрыла дверь и стала подниматься по лестнице. На площадке она протянула мне руку и прошептала:
— Вы довольны нашей прогулкой?
Я выдал ей самую обворожительную улыбку и притянул к себе:
— Очень... Очень доволен... Надеюсь, будут и другие.
Она промолчала, глядя через мое плечо на дверь нашей комнаты. Я быстро поцеловал ее и проговорил громким голосом:
— Спокойной ночи, миссис Дулич...
Она нежно ущипнула меня за щеку и повернулась на каблуках.
Очень довольный я вошел в наши апартаменты. Освещенная комната была пуста. Я закрыл за собой дверь, и тут же на пороге ванной комнаты в ночной рубашке из розового шелка появилась Флосси. Она сделала комическую гримасу и притворно сердито сказала:
— Это в таком-то часу ты возвращаешься?
— Бросьте глупости,— оборвал я ее.— Ведь нас сейчас никто не слышит.
Она сразу же переменила тон.
— Не попросите ли вы меня спать в кресле?
И вот тут-то я понял, что мне предстоит. Настроение, резко испортилось.
— Безусловно, нет. Спи на кровати, а я устроюсь на ковре.
Она легла на кровать со странной усмешкой, которая действовала мне на нервы. Я отправился в ванную комнату и вернулся оттуда уже в пижаме. Потом собрал все возможные подушки, которые только мог найти на сидениях кресел и дивана. Флосси несколько удивилась моим действиям и проговорила фальшиво невинным тоном:
— Что это вы собираетесь делать, патрон?
— Постель в ванне.
Она весело расхохоталась, хотя я совсем не находил это смешным. Я накидал в ванну подушек и попытался устроиться там внутри. Но ванная была слишком коротка. Через десять минут я почувствовал, что ноги мои затекли и онемели.
Флосси погасила в комнате свет. Я встал и страшно злой вернулся в комнату.
— Ты спишь? — спросил я ее.
— Да, шеф,— ответила она тоненьким голоском.
Мой вопрос был, конечно, совершенно идиотским. Я продолжал:
— Ванна слишком коротка для меня. Ты маленькая и тебе там будет вполне удобно.
Она вдруг икнула и запротестовала:
— О, нет! Я боюсь, что вдруг все краны потекут. Не я ведь предложила подобную авантюру...
Я решил, что спорить с ней совершенно бесполезно, погасил свет в ванной комнате и улегся на ковер.
Прошло минут пять, потом голосом, в котором звучала жалость, приведшая меня в ярость, Флосси предложила:
— Перестаньте валять дурака, патрон! Ведь я вам уже сказала, что у меня к вам полнейшее доверие. Кровать ведь достаточно широка...
Это, как я понимал, конечно, был голос рассудка. Я встал, кряхтя, и растянулся на кровати. Сначала я почувствовал страшное облегчение. Потом, вопреки своему желанию, я вновь представил себе обольстительный образ Флосси в розовой ночной рубашке с лентами. Ситуация становилась весьма трагической. Я, не переставая, вертелся на своем ложе, стараясь не задеть ее как-нибудь. Она вдруг стала протестовать:
Если вы будете вертеться всю ночь, то я предпочту, чтобы вы вернулись обратно на ковер.
Я замер и попытался заснуть.
Глава 3
Какой-то шум вывел меня из состояния дремы. Я лежал на боку, на самом краю кровати, а Флосси прижималась ко мне спиной: Долетевшие до моего слуха голоса не позволили мне сосредоточиться на чувстве, которое вызвало во мне теплое, погруженное в сон тело.
Я прислушался и без труда определил, кому принадлежали эти голоса. То был Тони. Он спорил о чем-то со своей матерью, причем оба употребляли весьма грубые выражения.
Мэри Лоувел, которая по всей вероятности находилась в страшной ярости, угрожала поместить своего сына в какой-то пансион без права выхода, оттуда, если он не откажется от своей связи с Полли. Чтобы квалифицировать то, что Тони мог делать в парке ночью с молодой девушкой, миссис Лоувел употребила совершенно скабрезную терминологию. Лишний раз я был вынужден констатировать, что хорошо воспитанные люди выказывают себя особенно грубыми, когда находятся в ярости. Что касается Тони, то я уже знал, на что он способен. В настоящий момент он так грубо ругал свою мать, что мне становилось стыдно. Наконец Мэри Лоувел пронзительным голосом стала убеждать его, что намерения этих Асландов совершенно ясны и что такая красивая молодая Девушка, как Полли, не могла пойти на сожительство с выродком, подобным Тони, если у нее не было для этого достаточных оснований.
— Ты разве не понимаешь, что они хотят лишь твоих денег?! — кричала она.
Резкий голос Тони возразил с почти болезненным смехом:.
— Какие деньги? Ты же прекрасно знаешь, что папа на мели...
Безусловно, это становилось все интереснее. Я с силой оттолкнул руку Флосси, которая лежала на моей талии, и одним рывком отправил ее на место. Она повернулась, ворча, и больше не шевелилась. Я снова стал прислушиваться. Скрип двери на лестничной площадке привлек мое внимание.