15
Шарлотта
Я проснулась с чувством новым осознанием цели. Желая сделать то, что запланировала, в меру своих возможностей, конечно. Как и было оговорено с его матерью в «правилах», как я должна заботиться о Закари, я прихорашивала его почти до совершенства. В один прекрасный день я собиралась прекратить эту чепуху и научить его одеваться самостоятельно. Просто смешно, что ребенок его возраста не может сам себя одеть.
Его маленькие носки были в тон галстуку, а светлые волосы аккуратно зачесаны назад, в таком виде мы отправились завтракать. Я наблюдала, как он торжественно ел свой завтрак (яичницу и домашние сосиски), и была совершенно поражена, что он совсем непохож на своего отца.
На Закари была надета нелепая белоснежная рубашка, которую я втайне надеялась испачкать к концу дня, темные слаксы, которые, я была уверена, были более тщательно подобраны и сшиты, чем даже мой самый лучший наряд.
Он выглядел напряженным и сконфуженным, пока ел, его взгляд беспокойно передвигался между тарелкой и губами. Бедный малыш боялся оставить пятно на своей одежде.
Прежде чем я смогла остановиться, протянула руку и взъерошила ему волосы. Он удивленно и вопросительно посмотрел на меня. Я улыбнулась ему. Он даже не улыбнулся в ответ. Положил вилку, пригладил своими пальчиками волосы, уложив их на место. Затем потянулся за салфеткой, лежавшей у него на коленях, вытер руки и без всяких церемоний продолжил трапезу.
Я поймала взгляд миссис Блэкмор, она пожала плечами и мрачно посмотрела на меня.
— Закари, мы сегодня пойдем играть на улицу, — сказала я ему. — Ты ждешь этого момента? Я думаю, ты прекрасно проведешь время.
— Мне нельзя играть на улице, — ответил он.
— Но вчера мы играли с тобой на улице. Разве тебе не понравилось?
— Это расстроило маму. — Он покачал головой, прежде чем взять стакан свежевыжатого органического апельсинового сока и сделать глоток. — Я больше не хочу ее расстраивать. Я испачкаюсь, и в траве ползают разные жуки.
— Мама сказала, что ты можешь поиграть на улице, — быстро уточнила я, пока он не испортил мне такой перспективный день. — Вчера вечером она зашла ко мне в комнату и сказала, что я могу пойти с тобой погулять.
То, как он смотрел на меня, было слишком сдержанно для пятилетнего ребенка.
— Она так сказала?
— Да, мистер Закари. — Я стала говорить чопорно и серьезно, как няня старушка. — Она совершенно права. А что касается жутких ползучих тварей. Знаешь, что я делала с ними, когда была в твоем возрасте?
— Что? — спросил он, широко раскрыв глаза.
— Мы ловили их в спичечные коробки и скармливали моей любимой птичке.
— А что это была за птичка? — спросил он, невольно заинтригованный.
— Маленький воробей. Он выпал из гнезда, и мы с моей подругой спасли его.
— А где он сейчас?
Конечно, он уже умер. Почти двадцать лет прошло с тех пор, как я кормила Билли Фейса собранными червями и насекомыми.
— Ну, не знаю. Когда он подрос и окреп, улетел.
— Как ты думаешь, может мы тоже найдем воробушка? — с надеждой спросил он.
Я улыбнулась.
— Возможно, но мы должны для этого выйти на улицу.
— Хорошо. — Он застенчиво улыбнулся в ответ, и я почувствовала, прилив счастья. Какая же у него была красивая, но слегка осторожная улыбка! С этого момента моей целью стало как можно больше расшевелить этого мальчика, прежде чем мое время в качестве его няни подойдет к концу. Я даже не сомневаясь понимала, что у меня осталось очень мало времени в этом замке.
Он снова сосредоточился на еде, а я незаметно убрала прядь его волос, чтобы убрать блеск белокурых волос, который так раздражал меня сегодня утром.
— А куда ты собираешься его отвезти? — Поинтересовалась миссис Блэкмор.
— Сегодня мы пойдем в сад, — ответила я. — Может быть, в следующий раз мы снова посетим детскую площадку.
— Да, но в саду ничего нет, — напомнила она мне. — Вы что, оба собираетесь играть с травой?
Я усмехнулась в ответ на ее вопрос.
— Нет. Я сбегаю в магазин за кое-какими самодельными товарами, пока ему не установят настоящую игровую площадку.
— О, у него будет детская площадка, да?
— Так сказал его отец. — Я повернулась, глядя на Закари, но он снова потерял интерес и сосредоточился на еде, боясь не испачкать одежду.