По всей траве валялись куски взорванной разноцветной резины.
— Тебе не холодно? — Спросила я его.
— Нет, — сказал он, хотя мне показалось, что он начинает замерзать в мокрой одежде.
— Ну же, пойдем в ванную. — Мы поднялись и, к нашему удивлению, обнаружили, что весь персонал собрался у главной двери, глядя на нас с веселым выражением на лицах.
— Мы сфотографировали вас, — выкрикнула Кэрри.
— Тогда и еще раз. — Крикнула я в ответ и подняла Закари так высоко, как только мог. Он взвизгнул от неожиданности, радостно смеясь, размахивая ногами.
Фотография была настоящим совершенством.
17
Бретт
Впервые с тех пор как я выписался из больницы, я посетил Лондон, вообще выбрался куда-то, но все шло хорошо. Я встретился с Логаном, работая над новым инвестиционным проектом, но все равно мне было приятно покинуть замок. Даже спина у меня не болела. Я провел рукой по большому шраму на бедре. На самом деле, даже моя нога была полна сил. Хотя я долго ходил в течение дня, но она не пульсировала и не болела.
Возможно, вся моя боль была у меня в голове.
Когда я вернулся в замок, было уже около полуночи. Первым делом я раздвинул шторы, взглянуть, горит ли свет в комнате Шарлотты. Но там было темно, но маленькая ночная лампа в комнате Закари горела, потому что ее зеленоватый свет отражался в окне.
Я нахмурился. Конечно, в это время он должен уже спать.
Я взял телефон и позвонил Барнаби, чтобы попросить его проверить Закари. Но словно по сигналу, свет в комнате Закари погас, а через несколько секунд зажегся в комнате Шарлотты. Занавески у нее были раздвинуты, и я увидел, как она передвигается по комнате. Должно быть, до сих пор она находилась в комнате моего сына.
— Сэр? — Послышался голос Барнаби.
Я был так поглощен наблюдением за Шарлоттой, что забыл, что все еще держу у уха телефонную трубку внутренней связи.
— Извините за беспокойство, Барнаби, — сказал я. — Я хотел кое о чем вас попросить, но передумал.
— Все в порядке, сэр. Спокойной ночи, — сказал он официально.
Я пожелал ему спокойной ночи и повесил трубку. Засунув руки в карманы, стал наблюдать за ней. У нее была соблазнительная фигура. Именно такие женщины мне и нравились. Вернее, раньше нравились. Прошло уже столько лет, когда у меня возникало желание к женщине, я и забыл, как начинает реагировать тело, желая женщину. Из окна моей башни она не казалась мне пожилой. На вид ей было лет двадцать с небольшим.
Я набрал номер ее комнаты и стал ждать.
— Алло? — произнесла она, и я обратил внимание на трепет, пробежавший по телу.
— Неужели Закари только что заснул?
— Нет, он давно уже спит, — ответила она. — Я читала ему на ночь сказку, но в итоге каким-то образом мы оба уснули. — В ее голосе слышался смех, который просачивался сквозь меня, отчего отчетливо ощутил тоску по блаженству, которого никогда не знал.
Слова слетели с моих губ прежде, чем я успел остановиться.
— Жаль, что я так легко не могу заснуть.
— У вас проблемы со сном?
— Да, — медленно ответил я. Это была не совсем та тема для разговора, которую я хотел бы затронуть с одним из моих сотрудников.
— У моей матери тоже бессонница. Это результат тех месяцев, когда болел мой отец.
— Меня еще никогда не сравнивали с матерью.
— Простите… я вовсе не это имела в виду. Я хотела сказать…
— Шарлотта, успокойся. Это была неудачная шутка с моей стороны. Боюсь, я не часто общаюсь с людьми и немного одичал.
— О, — произнесла она с явным облегчением в голосе.
— От чего умер твой отец?
Я почувствовал ее колебания, но, в конце концов, она произнесла:
— Рак. Это была долгая и мучительная битва.
— Прими мои соболезнования. — Я готов был дать себе пинка под зад, что затронул эту тему. Что же со мной не так? Я вел себя с ней как бесчувственный придурок.
— Все нормально. Прошло уже почти семь лет, уже не такая явная боль от его смерти.
— Не такая разрушительная, ты хочешь сказать, — вставил я, отчетливо ощущая привкус во рту от этого утверждения. — Думаешь, так бывает? А она когда-нибудь полностью пройдет?
— Нет, — тихо ответила она. — Даже когда тебе кажется, что боль прошла... она все равно возвращается... сильной, как всегда, искушая тем, что ты потерял и никогда уже не сможешь это вернуть.
Мы оба знали, что наш разговор уже не касался ее отца. Последовала неловкая пауза. Никто из нас не знал, как ее заполнить. Я услышал, как она быстро вздохнула.