Человек, используя шелкопряда или пчелу, вовсе не приручал их: лишь подменил дупло дерева ульем, и пчела расположилась там совершенно так же, как и в дупле. А собаку вот – приручил.
Итак, если у низших животных рефлекс на данную ситуацию однозначен и одинаков у всех особей вида, то уже на каком-то этапе эволюции отмечается возрастание «степеней свободы»: в мозгу животного накопился по крайней мере готовый набор ответов на повторяющиеся ситуации, допускающий возможность выбора.
Основу этого набора реакций составляет опыт вида, закрепленный генетически. Если кошка – хищник, подстерегающий добычу, а волк – преследующий жертву, то инстинкты эти перешли от предков потомкам в виде наследственной информации. Но поведение волка, охотящегося на открытой либо пересеченной местности, различно сообразуется с реальными условиями. Уже оно определено не только врожденными факторами, но и собственным жизненным опытом. Лиса, таскающая из курятника кур, тоже использует свой индивидуальный опыт. Природа вложила в нее лишь самый общий охотничий инстинкт – предусмотреть сооружение курятника природа не могла.
Домашнее животное узнает своего хозяина, помнит человека, причинившего ему зло. Если взять в дом дикую кошку, ничего хорошего не выйдет; у нее нет опыта общения с людьми, а вырабатывается он нелегко. Но воспитайте котенка в домашних условиях, и его жизненный опыт возобладает даже над некоторыми врожденными инстинктами. Что такое опыт? Тоже информация, закрепленная в клетках, но не в зародышевых, а в клетках мозга в виде памяти.
Передается ли она потомкам? Животное, однажды раненное пулей, станет избегать человека с ружьем (даже с палкой, похожей на ружье). Вместе с мамой-косулей убегает от охотника и детеныш; подражая, он перенимает жизненный опыт. Волк-вожак собственным примером учит стаю пробираться в овчарню. Его индивидуальное умение становится достоянием остальных в стае.
Высшие животные впрямую обучают своих детенышей, часто в виде игры, имитирующей типичную жизненную ситуацию. Лиса приносит зайца-подранка лисятам, чтобы они, так сказать, «оттачивали» свои охотничьи таланты. Опыт вида дополняется индивидуальным опытом родителей, а затем и самих обучаемых. Опять мы видим постепенное усложнение, но уже не генетической структуры, а поведения животного, возможностей его мозга.
Генетическая неповторимость дополняется внегенетической индивидуальной информацией, воспринятой органами чувств в виде сигналов; ее можно назвать сигнальной. Сигнальная информация, приобретенная в результате обучения и собственного жизненного опыта, формируется и закрепляется в коре больших полушарий головного мозга и является предтечей человеческого интеллекта.
В животном мире отдельные особи тем индивидуальнее в своих проявлениях, чем выше располагаются они на эволюционной лестнице, чем сложнее их поведение. В отношении высших животных уже можно говорить о врожденном темпераменте, даже о приобретенном характере – об индивидуальности. Так, собаки могут быть агрессивны либо ласковы, обидчивы либо добродушны…
Генетический заряд практически стабилен; отклонения (мутации) приносят, за редчайшим исключением, только вред организму. Тогда как ненужная сигнальная информация легко устраняется из памяти. Такая информация многовариантна, так как связана с многообразием постоянно возникающих конкретных ситуаций, она индивидуальна.
Если замахнуться на собаку, то неизвестно еще, как она себя поведет: убежит, бросится на вас или начнет лебезить, трусливо вилять хвостом. Ее реакция высокомноговариантна, что необходимо в непредвиденных жизненных ситуациях. Подложите отравленную приманку тараканам – они не колеблясь набросятся на нее, даже если это делается многократно. Бороться с крысами, тем более с волками, с помощью подобных приманок куда сложнее. Генотип животного не изменился, зато мозг оказался достаточно пластичным, чтобы запомнить жестокий урок.
Конечно, может попасться таракан, менее восприимчивый к яду, или какая-нибудь стойкая бактерия, не погибшая, как прочие, от данного антибиотика; она-то и передаст потомству свою более устойчивую структуру. А химикам придется искать новое лекарство взамен старого, уже безобидного для возникшей популяции.
Но на сколько жертв придется один такой удачливый экземпляр: на миллион, на миллиард? Относительно немногочисленным волкам (да и крысам) рассчитывать, как бактериям или насекомым, на такую малую случайность не приходится. Да и размножаются они не в пример медленнее простейших. Для изменения генотипа требуется либо большой промежуток времени, смена множества поколений, либо огромный перебор экземпляров в данном поколении. Животные не могут быть столь расточительны: они попросту вымрут, как вымерли «безмозглые» динозавры. А ведь были уже ящеры и на двух ногах, почти прямоходящие, со свободными «руками». Только вот мозгового вещества не хватило…
«Экономична мудрость бытия: все новое в нем шьется из старья», – утверждал Шекспир. Нейроны мозга принципиально построены так же, как прочие клетки: в них есть ядра с наследственным веществом. Однако нейроны, как известно, не делятся («нервные клетки не восстанавливаются»); хромосомные структуры, носители наследственной информации, как бы бездействуют. А не переключились ли они, свободные от своей обычной функции, на восприятие информации иного рода – сигнальной? Не в них ли осуществляется запоминание, фиксируются как врожденные инстинкты, так и индивидуальный опыт, передаваемый затем уже в виде не генетической, а «сигнальной наследственности»?..
Если бы это подтвердилось, стала бы очевидной принципиальная близость информации любого рода: молекулярной и как бы внетелесной, идеальной в некотором роде.
Чрезвычайно поучительно видеть, как происходит передача эстафеты от этологии, науки о поведении животных, к этнографии, изучающей бытовые и культурные особенности народов. Нобелевский лауреат Конрад Лоренц, один из основоположников этологии, пишет о поведении высокоразвитых животных (птиц в данном случае) в их естественном состоянии: «Происходит ли обучение путем только индивидуального опыта? Нет, еще более странным путем – путем подлинных традиций, путем передачи личного опыта от поколения к поколению… Не знаю, смог ли я достаточно ярко показать, насколько это замечательно: животное, не осведомленное бт рождения инстинктом о своих врагах, получает от более старых и опытных особей своего вида информацию о том, кого и чего следует бояться. Это поистине традиция, передача индивидуального опыта, приобретенных знаний от поколения к поколению».
Мысль эта как бы подхвачена на лету и развита применительно к этногенезу, трактующему о происхождении этносов, народов, известным советским ученым Л.Гумилевым: «Казалось бы, традиция ни в коем случае не может быть отнесена к биологии, однако механизм взаимодействия между поколениями вскрыт… именно путем изучения животных, у которых обнаружены процессы „сигнальной наследственности“, что просто-напросто другое название традиции. Индивидуальное приспособление совершается с помощью механизма условного рефлекса, что обеспечивает животному активный выбор оптимальных условий для жизни и самозащиты. Эти условные рефлексы передаются в процессе воспитания родителями детям или старшими членами стада – младшим, благодаря чему стереотип поведения является высшей формой адаптации (приспособления). Это явление у человека именуется преемственностью цивилизации, которую обеспечивает „сигнал сигналов“ – речь. С точки зрения этологии, науки о поведении, навыки быта, приемы мысли, восприятие предметов искусства, обращение со старшими и отношения между полами – все это условные рефлексы, обеспечивающие наилучшее приспособление к среде и передающиеся путем сигнальной наследственности».