— Может быть, вы правы, — сказала она. — Хотя я многого не понимаю. Я когда-то знала человека, который настолько забыл себя, как вы выразились, что внушил себе, что он трус и больше ничего.
— Это менее типично, — ответил Карлион. — Женщины обычно показывают нам наш потолок, и мы ненавидим их за это. Полагаю, что мужчина полюбил бы женщину, которая показала бы ему его нижний предел.
Она вдруг отбросила серьезность и засмеялась.
— Бедняга, — поддразнила она. — Вы ненавидите этого вашего друга, потому что он показал вам ваш потолок. Какая глупость — тратить время на такую ненависть.
Он потянулся руками к огню, как будто хотел схватить его свет и жар и поднести к своему мозгу.
— Да, — сказал он. — Я ненавижу его. — И замолчал в ожидании, глядя украдкой, как бы умоляюще, из-под низкого лба. Он страстно желал, чтобы его убедили в собственной бесполезности и ненависти к Эндрю.
— Но что бы вы в конце концов сделали, если бы встретили его? — запротестовала она.
— Я убедился бы, что прав, — ответил он, — а потом убил бы его.
— И какая была бы от этого польза? — спросила она.
Он отодвинулся немного от нее и откинул назад голову, как будто защищая что-то бесконечно дорогое.
— Никакой пользы, — сказал он, — никакой, но это мой долг.
Он увидел, как она подняла к нему полные мольбы глаза.
— Вам грозит более серьезная опасность, чем закон, — сказала она.
Он с подозрением посмотрел на нее.
— К чему все эти разговоры? — спросил он. — Он тебе понравился? — Он смотрел на нее с сожалением и отвращением, как на прелестную картину, запачканную навозом. — Ты влюбилась в него за ночь?
— Нет, — просто сказала она. — Но я с детства жила с ненавистью. Почему вы не бежите отсюда? Если вы останетесь, то только навредите себе или еще кому-нибудь, кому вы никогда не желали зла. Всегда так бывает.
Он не обратил внимания на ее слова, но как зачарованный с любопытством наблюдал за ее лицом.
— Если бы я мог взять тебя с собой, — прошептал он, — я бы обрел покой и милосердие. Ты замечала, — тихо продолжал он, и его глаза глядели, как глаза собаки через прутья клетки, — что посреди шторма всегда на миг наступает тишина? — Он приподнял руки, как будто протестуя против необходимости, которая гнала его обратно в шторм, а затем уронил их в каком-то усталом отчаянии.
— Вы свободны, — прошептала она, ее глаза смотрели на него не сквозь прутья, а сквозь золотой туман, который проливали сполохи огня. — Вы ничем не связаны.
Он пожал плечами и сказал обиженно и небрежно:
— О, для меня нет покоя.
Он решительно повернулся на каблуках, но, сделав только три шага к двери, вернулся.
Не глядя на нее, он проговорил с каким-то замешательством:
— Так ты говоришь, он ушел на север?
— Да, — сказала она.
— Ну, конечно, я и сам знаю, — заметил он. — Мы чуть не встретились. — Он переступил с ноги на ногу. — Я не знаю, как тебя зовут, — продолжал он. — Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Если он вернется, ты не должна его укрывать или предупреждать.
— Это что, приказ? — спросила она с мягкой насмешкой.
— Да, — сказал он и затем торопливо добавил, запинаясь: — Я прошу тебя. Не вмешивайся в это. Ты не принадлежишь нашему миру: шуму, ненависти. Оставайся с миром.
— А эти два мира так далеки друг от друга? — спросила она.
Он слушал, склонив голову набок и полузакрыв глаза, как слушают тихую музыку. Затем он прикрыл на минуту глаза рукой.
— Ты сбиваешь меня с толку, — сказал он.
— Так далеки? — повторила она.
— Не смешивай их, — сказал он с силой и горечью, — ты не можешь прийти к нам, а нам слишком легко прийти к тебе.
— Куда вы? — спросила она.
— Искать его, — ответил он. — Я найду его. Я слишком хорошо его знаю, чтобы упустить.
— Он тоже знает вас, — добавила она.
Карлион ближе подошел к ней:
— Возможно, он смеялся надо мной все то время, пока мы были друзьями. Он — трус, а трусы хитрые. Я рассказывал ему обо всем, что люблю. Читал ему, делился с ним всем, что люблю. Я могу заставить его забыть то, что говорил ему, только убив его, — добавил он с неуместным пафосом.
Элизабет сказала:
— Это что, такой большой секрет?
Он с подозрением попятился от нее, как будто испугавшись, что она тоже имела виды на его самые тайные мысли.