— Если ты не хочешь помочь сам, — просил он, — по крайней мере дай мне лошадь. Я поеду в город и вызову полицию.
— Неужели? — Тягучий голос смеялся над ним. — И когда я ее снова увижу? Почему бы тебе самому не помочь ей?
— Я один и безоружен.
— А почему я должен лезть под пулю из-за какой-то сучки? — обиженным тоном произнес человек, снова вступая в разговор. — Оставь ее. Они ее не тронут. Приятные люди — Джентльмены.
Оставить ее? Что ж, действительно, логичный вывод. И только слепая, бесполезная, неудовлетворенная любовь толкала его на более решительные поступки. Оставить ее. И в миг откровения он понял, что она сознательно предоставила ему возможность такого выбора.
Она увидела приближающегося Джо и отослала его. Вот почему она была так нетерпелива и так недоверчиво прошелестело оброненное ею «скоро». Он вспомнил, как она сказала ему: «У меня не было права заставлять тебя рисковать собой». И, как удар хлыстом по лицу, пришла мысль: «Она понадеялась на мою трусость. И она была права, права, права». Ее жертвоприношение было безошибочным. И однако, вспоминая это «скоро», он знал, что она надеялась, хоть и слабо, на его возвращение, но возвращение по собственному желанию, как ее возлюбленного, принявшего опасность добровольно. Стиснув руки, он сказал человеку наверху, хотя его тело панически сжалось от собственных слов:
— Я сейчас возвращаюсь.
Он услышал движение, как будто фермер собирался закрыть окно, и выложил последнюю карту.
— За их головы обещана награда, — сказал он и быстро добавил: — Они в бегах. Они потеряли свой корабль.
Голос, теперь не такой тягучий, сказал:
— Своя шкура дороже денег.
— Вам не придется ею рисковать, — сказал Эндрю. — Пошлите человека на лошади в Шорхэм за полицией.
— Тебе половину? — неохотно спросил мужчина.
— Нет, — сказал Эндрю, — только подбрось до коттеджа. — От этих слов его сердце превратилось в поле битвы между восторгом и страхом.
— Стой там, — сказал человек, — я к тебе спущусь.
В конце концов он выигрывал, выигрывал в этой гонке за временем. «О Боже, Боже, Боже, — молил он, — дай мне мужества пройти через это…» Нож, Льюис, его возвращение и четвертый раз, который, как сказала Элизабет, должен принести ему желанный покой. «Но не покоя хочу я теперь, — думал он, — только ее. О Боже, храни ее до моего прихода».
Он позволил пристально осмотреть себя при свете лампы. Даже подозрительному фермеру его отчаянное нетерпение доказало его честность.
— Я сам поеду верхом в Шорхэм, — сказал фермер. — А ты знаешь сумму вознаграждения? — С этими словами он открыл дверь конюшни и проворчал что-то одобрительное на немедленно последовавшую ложь: «Пятьдесят фунтов за голову». Даже теперь слабые вспышки подозрительности заставили его выбрать для Эндрю самую никудышную лошадь в стойле.
Но для Эндрю она была крылатым Пегасом по сравнению с его усталыми ногами.
Как только тускло мерцавшие огни фермы остались позади, ночь в один миг раскрыла свои черные двери, чтобы поглотить его. Затем он погнал лошадь прутом и страстным шепотом, пытаясь направить ее в черную стену, которая все время отступала за пределы досягаемости. В его сердце все еще жила странная смесь восторга, потому что наконец он поступал правильно и с риском для жизни, и страха. Два этих чувства не оставляли места для размышлений о том, что делать дальше. У него была одна цель — как можно скорее добраться до коттеджа и броситься на любого, кто там может оказаться.
Они, возможно, убьют его, а затем уйдут, потому что их цель будет достигнута. «Ты положилась на мою трусость, чтобы спасти меня! — кричал он в темноту. — Ты не права, не права, не права». Но на сердце была тоска от мысли, что она почти права.
— Быстрее, дьявол, — подгонял он лошадь, немилосердно нахлестывая ее по бокам, пока несчастное животное, старое и подслеповатое, не споткнулось, пытаясь повиноваться. Нервно скосив назад глаз, чтобы видеть поднятую палку, она прижала уши и заржала не столько в знак протеста против жестокого обращения, сколько трогательно извиняясь за то, что не в силах повиноваться.
Из придорожных кустов немного впереди раздался крик. На тропинку выскочил человек и расставил руки, чтобы остановить лошадь и всадника. Лошадь бросилась в сторону и остановилась. Человек подошел и положил руку на поводья.
— Ты куда? — спросил голос, и Эндрю узнал Тимса.
Он положил руку на запястье, которое удерживало поводья, и неожиданно скрутил его.
— Кто в коттедже? — спросил он.