Дмитрий узнал ради приличия, что у меня нового, а после спешно покинул «Летний розмарин».
Дождавшись закрытия, я вызвал помощника и Костю в кабинет. Они стояли друг напротив друга, совершенно потерянные и напряжённые. Костя, казалось, был готов придушить помощника.
– Номер десять тысяч триста восемьдесят пять, почему мне приходится выслушивать жалобы от твоего коллеги?
– Какие жалобы? – спросил он, точно не понимая, о чём идёт речь. – Костя, что ты сказал?
– Правду. Как ты делал записи в тетради в подсобке. Владимир, а вы знаете, что он не ответил на два звонка, хотя я целиком положился на него? Занятые новички пошли, занятые! – усмехнулся он невесело.
– Дмитрий Костяшкин, наш партнёр, всё слышал. Он добрый и благодушный, но ненавидит тех, кто витает в облаках и уж точно не любит тратить деньги впустую. Не отдашь тетрадь? – потребовал я, значительно повысив голос. – Или мне забрать её у тебя?
Помощник залился краской и потупил глаза. Мучительно запинаясь, но не отдавая тетрадь, он только делал больнее самому себе и, в общем-то, зря упрямился.
– Мне долго ждать?
– Партнёр? Почему он? Для чего сегодня? – воскликнул помощник горько. – Костя, – вымолвил он сдавленно, – зачем же ты меня опозорил? В особенности, перед Владимиром. Специально, да?
– Слушай, мы можем договориться. Я не увольняю тебя. Я буду забирать тетрадь, а после рабочего дня отдавать. Всё же по-честному? И листочка не прочитаю. Костя чересчур погорячился, когда полез в твоё личное дело.
– Вы мне не доверитесь теперь.
– Я дам второй шанс. Исправишься, не вздумаешь отлынивать и сидеть в подсобке с чем-либо другим (тетрадь-то уберу в надёжное местечко) – оправдаешь моё доверие.
Помощник был настолько унижен и раздосадован, что не смог сдержать слёз, опустил виновато голову, а как только поднял, то решительно зашагал прямо на Костю, побагровев уже не от стыда, но от гнева.
– Почему ты так относишься ко мне? Неужели, настолько ненавидишь? Незаслуженно обошёлся со мной, по-свински! Мне страшно, что из-за меня Костяшкин разочаруется в помощниках. Больно, что наши отношения с Владимиром ухудшатся! Не издевайся надо мной. Если так не хочешь, чтобы я работал в «Летнем розмарине», то будет по-твоему. Ухожу, ухожу! Забудьте, что в магазине появлялся стыдливый помощник. Его больше нет! – заявил он мрачно, обжёг меня немигающим взглядом и, наклонившись, прошептал кротко: – Вероятно, вы мой самый первый и самый последний начальник. Жаль, что поработали так мало. Вышло бы нечто удачное с вашим-то чувством справедливости и с моей детской непосредственностью. Тетрадь я не отдам, даже если заставите.
– Совсем необязательно уходить! Не ломай дров.
– Обязательно, – подчеркнул нарочно Костя. – Возвращайся со своими стишками туда, откуда выполз! И бейджик прихвати, а то вдруг захочешь куда-нибудь устроиться снова.
– Видите, – сказал негромко помощник. – Он не любит меня, хотя я был добрым и покладистым. За тетрадь извиняюсь. До свидания.
Глава шестая.
Проклятие пятнадцатого числа
Помощник не возвращался, чтобы расторгнуть договор, и не выходил на связь. Казалось, что он пропал, умер. «Летний розмарин» тонул в унылости, и постоянные клиенты, которым был понятен и полезен работник, откровенно скучали без его серебристого смеха. На меня накатывала необъяснимая грусть.
Кстати, Костя болезненно реагировал на мои вежливые замечания. Иной раз было неуютно оставаться с ним наедине, так как он сразу же вспоминал с гордостью, как, что называется, выбросил своими силами мечтателя вон, и выпячивал грудь колесом.
– Ну, вы же понимаете, что я поступил так, исходя исключительно из наших принципов. Что с вами? Хотите сказать, я не прав? Так скажите в лицо, если вы начальник и владелец магазина!
Он внушал мне, что действовал на благо, но сам толком не верил в то, о чём так настойчиво высказывался. Каждый шаг и каждое слово действовало беспощадно на его нервы. Костя кусал ногти, озирался, если я выходил из кабинета, отворял дверь подсобки и проверял, что находится внутри, и злился на мелочи. Клиенты не трогали его. К сожалению, он совсем извёлся, и раз подошёл ко мне впервые часов за восемь, не убеждая в свершившейся справедливости.
– Представьте, какая штука вышла, – запнулся он неуверенно и попробовал выговорить слова, дающиеся с большим трудом. – Вы даже не представите, что вышло и каким образом. Вот узнаете всё, будете… посмеёмся над историей и забудем о ней. Верно, у меня отменный юмор. Оцените, Владимир, розыгрыш.
– Какой розыгрыш? – спросил я, утомлённый присутствием Кости. – Ты мне надоел. Настолько, что мне хочется отправить тебя домой!