– Нет.
– У Пустыркиных человекоподобный живёт. Почему он не вышел? Я-то на кухне стояла, в окошечко смотрела, как всё происходило. Анька поехала к своему, а Соня осталась с этим дома. Что ты сделал с ребёнком? – спросила она грозно. – Они, может быть, неплохие, но им не везёт чертовски. Ты зачем лезешь к ним? Неужели не трусишь? Ненормальный!
Бабка болтала без умолку, лаская урчащую кошку с поломанными усами.
– Не лезу я к ним. Помощник – мой работник. Я ходил сегодня к нему, чтобы решить кое-какие рабочие вопросы.
К тому времени, как приехали Пустыркины, пожарные уже принялись тушить пожар. С шумом плеснула вода из трубопровода, тугой струёй хлынула в подобие кострища. На людей обрушилась мутная волна гари, ударил в ноздри жаркий запах угольков.
Хороших новостей долго не следовало. Вся побледневшая Анна лежала на скамье, кто-то дал ей понюхать нашатырь. Она сразу же пришла в себя, хриплым беспокойным голосом спросила Василия, растянув тонкие сухие губы:
– Что с моей Сонечкой?.. Она до сих пор там?
– Всё хорошо, скоро, – утешал её муж, пуская руку в блёклые волосы, и глядел в раскрытое окно, откуда валил побелевший дым.
– Что, если нет?
– Ты не говори так. Её спасут.
– Хоть бы спасли! Хоть бы!
Василий подошёл ко мне, чуть ли не упав от давящей слабости, и жадно закурил. Я даже не мог представить, насколько ему было тревожно.
– Ну?
– А, вот, что успел прихватить. – Я передал ему последние семейные ценности.
– Это он попросил?
– Вы имеете в виду помощника? Да, это был он.
– Почему он не выбежал вместе с тобой? – спросил Василий, смотря сквозь меня. У него крупно тряслись пальцы. – Помереть хотел, что ли?
– Не мог оставить Сонечку.
– Дурак, полный дурак, – заругался Василий, бросил сигарету и обхватил крепко голову обеими руками.
– Вы про кого?
– Про себя, конечно. Я ведь подумал, что большие проблемы с машиной и есть действие проклятия. Представь, обрадовался даже тому, что дома полный порядок. Чуть ли не пляску устроил на капоте, сказал Ане, чтобы зазря не тряслась. А тут на тебе!.. Скажи, что случилось на самом деле? Отчего пожар?
– Всё из-за свечи. Вероятно, Сонечка хотела её потушить и нечаянно задела.
Он нисколько не удивился. Закричал на бабку, когда она в очередной раз яростно напирала на него, испугал дремлющую кошка. Та расцарапала хозяйке щёку и, пролетев несколько метров, прыгнула в шуршащий куст за мышью. Качнулся гибкий хвост, хлестнул по трепещущим листьям.
Толпа загудела, с шёпотом покосилась хмуро и боязливо на Пустыркиных. Анна вскочила со скамьи, пошатнулась и упала Василию на грудь, плача надрывно. Мне и самому хотелось плакать, но не было сил.
– Спасибо вам.
– Да за что?
– Послушались помощника, остались с нами.
– За такое спасибо не говорят. Это обычное дело, – ответил я, не задумываясь.
– Но вы не убежали так, что пятки сверкают. На вашем месте многие бы даже их, – Анна показала на документы, – не забрали, потому что ни при чём.
– Глядите-ка, лестницу поднимают!
– Да… Ну где же, где они? – заволновалась Анна и быстро отвлеклась от меня. Слёзы благодарности всё ещё наворачивались у неё на глаза.
Мгновение длилось, как целый час. Ещё одно, и из окна навстречу пожарным выполз помощник с опаленной шевелюрой. Он был густо перемазан в саже. Белки глаз сверкали победно. Довольный и внешне совершенно беззаботный, он беспрерывно щебетал, тыкал пальцем куда-то в чернеющее небо, будто стараясь объяснить людям, какой урок только что усвоил. Его явно никто не понимал. На руках помощника, стиснув кулачки, хныкала беспомощно Сонечка, укрытая плотным жилетом, и вопила:
– Мама! Мамочка!
Глава седьмая.
Неоднозначное решение
Сонечка отделалась испугом и в отличие от своего спасителя, пролежавшего шесть дней в больнице, предназначенной только для помощников, не обгорела. Неделю она не отходила ни на шаг от матери, тихонько расспрашивала отца, куда делся медвежонок, и рыдала бурно. Сорок пятая квартира, к сожалению, была полностью уничтожена.
Пустыркины, пересчитав деньги, прописались в запущенной комнате в коммуналке с семьёй Улиткиных. Впоследствии здорово сдружились с ними, а перед этим позвали меня, чтобы обсудить одну нерешённую проблему, которая их сильно тревожила.
В кухне, пахнущей жиром и варёным мясом, толкались дети, мигала беспрерывно лампочка, копошились мухи. Василий, хлебая куриный бульон, ломал хлеб на крупные серые куски. Отогнав от лица комара, залетевшего в форточку, он спросил, смущённо улыбаясь:
– У тебя нету свободного места?