Алиса пообещала, что не выдаст меня, если её спросят, где я нахожусь, и ответит при крайней необходимости, когда пройдёт время. Мне оставалось дождаться нового дня.
Я не слышал Никиту, но мне и не хотелось. Нам было хорошо, когда мы молчали. Он по одну сторону изрезанного берега, а я по другую. Мы больше раздумывали над тем, что скажем при встрече друг другу, и привыкнем ли общаться вживую.
Лёша осуществил первоначальную задумку. После ухода родителей он поцеловал в лоб спящую бабушку, оделся чуточку теплее, чем одевался ранее, прихватил сумку с запасом бумаги, карандашей, банок с кабачковой икрой и домашних рогаликов на сметане и ушёл к скале. Он отвязал лодку и, забравшись внутрь, услыхал тотчас же оглушительный лай.
– Девочка, остановись! – потребовал Лёша. – Я не возьму тебя. Мы договорились же, пока ты болела.
Стряхнув с морды цветочную пыльцу, Аврора продолжила взбираться по острым камням, не жалея лап. Она не понимала, отчего её друг ввязывается в приключение, но желала пойти с ним, куда бы он ни направился.
– Не могу. Ты же понимаешь, что я не на прогулку иду. Море не для маленьких и хрупких. Прощай, Аврора!
Лёша миновал скалу и, выйдя на свет, с большей силой начал грести вёслами. Он оглянулся в сторону берега, чтобы отыскать глазами собаку. Её нигде не было. Он забеспокоился, что Аврора прыгнула за ним.
«Нет, не утонула. Она умная, так что я не буду бояться. Верно, она убежит сейчас домой. Как хорошо, что она не человек и не умеет говорить», – думал Лёша.
Поднялось розоватое солнце и окрасило воду фиолетовым, жёлтым и пурпурным. Горизонт был сиреневым, как нежный плоский лепесток. Волнистыми невесомыми полосами плыли облака.
Было скучно и одиноко сидеть одному в лодке среди пустого ленивого моря.
Лёша дышал глубоко и тяжело, вёсла в его напряжённых руках стремительно соскальзывали. Сердце с непривычки билось учащённо. Он остановился рядом с маяком, чтобы дать себе передохнуть, хорошенько обтёр влажный лоб и позвал сухим голосом Аврору. Но Авроры больше не было. Она бегала далеко через шуршащие кусты пахучей полыни, подглядывала за куколкой, не появившейся не свет бабочки, и зализывала раны на мягких лапах, а может быть, спала в грубо сколоченной будке.
Лёша нарисовал в дневнике собаку, точь-в-точь такую же, как Аврора. Когда он в который раз окинул взглядом, полным надежды, путь, который прошёл, невдалеке от берега замигала блестящая точка. Лёша развернул неуклюже лодку и направился к ней. Точка оказалась позолоченным ошейником с выгравированным красивым именем.
– Скорее залезай ко мне! Ну же, тихо, тихо, отдышись.
Лёша затащил мокрую собаку в лодку. Аврора развеяла его смертельную тоску и, отряхнувшись несколько сердито, высунула язык.
Лёша пригрелся на солнце. Его клонило в сон.
– Эх, не надо мне спать. Я так всё самое интересное пропущу. Вперёд! Девочка, взбодри меня.
Аврора, точно улыбнувшись, встала на задние лапы, чтобы показать очередной собачий фокус. Она изящно балансировала и виляла липким хвостом в лодке, пока та не качнулась резко набок, и Лёша, решивший устроить перекус, подавился рогаликом и глухо закашлялся. Он остановил танец молниеносным движением ладони и поправил кепку на голове.
– Теперь я точно не усну. Хочешь, я спою песню? – спросил Лёша, убрав выпавшую банку. Аврора чувствовала, что друг обращался совсем не к ней. Она легла расслабленно под ноги.
Лёша потрепал Аврору за шерсть, с которой ещё стекали капли, взмахнул вёслами энергичнее и запел.
Громкий и пронзительный куплет он исполнил вместе с Никитой.
Музыка закончилась, когда завыл недобрый ветер. Чистое ласковое небо мгновенно затянуло тучами, и Лёша снял кепку и закутался в оранжевый дождевик. Он отдал несколько ложек икры голодной и продрогшей Авроре и остановил лодку в нескольких метрах от нового маяка с блёклыми цветами. Подобные маяки он рассматривал в толстых книгах с чёрно-белыми картинками.
– Смотри, мы можем укрыться внутри!
Разбушевалось море. Чёрные волны пенились, раскачивая нещадно лодку.
Лёша отложил вёсла, и на мгновение ему показалось, что весь мир затих в невыносимом ожидании. Он хотел было вытащить лодку на ступени, перепачканные тиной, но до него донёсся дикий рёв. Аврора затрепетала от ужаса. Она смотрела огромными глазами на высокую мутную волну, которая неслась бешено на них, и жалобно плакала.
Лёша оставил лодку, схватил Аврору и прижал её испуганно к груди.