Один из показательных и свежих примеров мышления на ноль ходов вперед — борьба с коронавирусом. Отброшены стратегии, связанные с планированием и подготовкой, закрыты инфекционные больницы, сокращены ставки врачей, что позволяет экономить деньги и сделать медицину сначала минимальной, а потом и виртуальной. Казалось бы, эта странная болезнь показала неготовность к борьбе с ней «новой медицины», основанной на принципах виртуальности и больших данных. Можно было бы подумать, что в результате государства вернутся к прежним моделям.
Но произошло прямо противоположное: государства, выеденные изнутри Цифровым Левиафаном и лишенные собственной воли, удвоили усилия на создание «новой медицины», оставив парализованную и разрушенную старую систему умирать под тем предлогом, что она не справилась, а новая, если вложить в нее достаточно средств, волшебным образом даст лучшие результаты. Это ли не еще один пример окончания эпохи Просвещения, о чем написал свое блестящее эссе политический бизон Генри Киссинджер (опубликовано в журнале The Atlantic в июле 2019 года— И. Ш.).
Есть популярная, особенно среди научно-технических работников, точка зрения, что это развитие неизбежно и предопределено эволюционно. Говорится о том, что человек вовсе не обладает сознанием и свободой воли, что это лишь иллюзии, а полезны они или вредны — это как посмотреть. В книге я прослежу происхождение этих взглядов, и надеюсь, что мне достаточно убедительно удастся показать, что они являются отнюдь не вселенской истиной, а обусловлены конкретной ситуацией позднего капитализма, у которого не осталось других вариантов, кроме как превратить людей в зомбированных рабов.
Мы проследим развитие реального эволюционного плана, задуманного элитой и проводимого в жизнь Цифровым Левиафаном. Первый этап этого плана — взлом человека для контроля и управления его личностью, — уже находится в стадии завершения, и поскольку он не встретил практически никакого сопротивления, Левиафан перешел ко второму этапу — замену «человека взломанного» человекоданными, то есть полную оцифровку людей и достижение стопроцентной предсказуемости поведения всех и каждого.
Мы поговорим о замене индивидуального сознания роевым и о таком важнейшем механизме управления, как роевая санкция. На следующем этапе человекоданные — которые еще допускают определенные отклонения от среднего — при помощи, вероятно, подключившихся биотехнологий — будут заменены даталюдьми, то есть существами, которые по поведению будут отличаться друг от друга не больше чем клоны. Иными словами, произойдет стандартизация. И, наконец, в завершение левиафановской многоходовочки должен произойти fork, развилка человечества, его разделение на неолюдей и необогов.
Но что такое Цифровой Левиафан — понятие, которое я ввёл несколько раньше в своих статьях, и развиваю здесь, в этой книге? Чем этот Левиафан отличается от библейского или от Левиафана английского философа Томаса Гоббса?
Гоббс определяет своего Левиафана одновременно и как государство и как «искусственного человека», это определение ближе всего и к тому, что я имею в виду. О государстве как об организме писали многие и до Гоббса и после него, но именно англичанин лучше всего выразил его сущность как человеческого создания, которое, однако, обладает своей собственной логикой действия.
Называя Левиафана цифровым, я лишь делаю акцент на «материале», из которого он сделан — цифровых алгоритмах. Давайте уберем мистику из слова «алгоритм» — это всего лишь последовательность действий. Однако эти последовательности вовлекают весь мир вокруг нас, и наша цивилизация сломя голову стремится оцифровать и алгоритмизировать все вокруг, описав весь мир в терминах четко прописанных и прозрачных для Левиафана причин и следствий. Оцифровка мира означает постановку в соответствие некоторого множества цифр каждому предмету, явлению, живому и неживому существу в этом мире. Так Левиафан начинает видеть все, что оцифровано, получает ко всему этому доступ.
Тем, кто упрекнет меня в очеловечивании абстракций, скажу, что это старая как мир практика, которая дает очень много для понимания процессов, хотя, конечно, имеет смысл, когда мы понимаем её ограничения. Возможно, Цифровой Левиафан — это метафора, но тогда метафоры и такие понятия, как «город», «деревня», «народ», «государство», «общество». Ученые ведь пишут в своих академических монографиях «Англия решила действовать» или «Китай предпринял шаги», или «Россия уходит из Средней Азии», или «умный город», «деревня умирает» или даже «многонациональный народ Российской Федерации».