Но если я скажу им, что их отец попал в тюрьму в последствии обстоятельств и только лишь их, я стану лгуньей. А я ненавижу лгунов. Тем более, мне пришлось бы врать детям. Мне не хотелось этого делать. Я должна была соврать не просто детям, а своим собственным кузенам. Пусть мы и были не слишком близки и в последний раз я видела их семь лет назад, когда наши семьи решили отмечать Рождество вместе, всё равно мне не льстил тот факт, что в первую очередь я обманываю членов семьи. Членов семьи, которые могут с лёгкостью поверить и пойти у меня на поводу. Энни и Лукас — это не тётушка, которая не питала ко мне особо нежных чувств. Они не виноваты в том, что их отец стал таким.
— «Ваш отец…», — я долго мяла в руке перо, не зная, как правильнее написать. Ложь — худшее, что в этой ситуации можно использовать. — «… он взял денег в банке для того, чтобы поправить свои дела, но, в конечном итоге, прогорел и теперь вынужден сидеть в долговой яме».
Я понимала, что нужно выражаться как можно деликатнее. Это была сущая правда: однажды Бернард действительно взял кредит для того, чтобы наладить дела, а именно — выплатить старые долги, надевая на себя фрак из новых. В любом случае, в тот момент это был самый лучший вариант из всех. Я не сделаю из их отца героя — это будет настоящим обманом. Но и всей правды я им раскрыть не смогу.
Мне довелось снова прочитать мысли Лукаса, чтобы понять, как он воспринял сказанное мной. Всё хорошо. Он пытался обдумать происходящее, но, всё же, ненависти не было. По сути всё, что вертелось в его мыслях — это чтобы отец как можно быстрее вернулся домой. Я бы хотела того же. Чтобы мой отец тоже распахнул дверь, стоял на пороге, а я, будто маленькая девочка, кинулась к нему на шею и обнимала бы до удушья. Он бы помог мне советом или простым разговором. Он бы помог мне своими мыслями, наталкивая меня на собственные, правильные.
Однако, дверь распахнул не мой умерший отец и даже не Бернард. На пороге показался Чарльз. Он вошёл в дом с опечаленным лицом. В такой тоске я не видела его ещё никогда. Несколько дней назад он готов был взлететь на крыльях счастья из-за той работы, которую получил. Прошедший же в дом молодой человек оставил всю свою надежду далеко позади, за дверью этого жилища.
Не придумав ничего лучше, понимая, что соскучилась за ним и волновалась намного больше, чем даже за судьбу собственного дома, я прижалась к нему, как и несколько дней назад. Может, ему так станет легче? Может, это хоть немного поднимет ему настроение? Мне всегда помогали подобные жесты. Да, я не из тех, кто обнимает каждого встречного и плачется в жилетку каждого нового знакомого, но всё же бывали времена, когда я приходила к некоторым подругам и заливала слезами все их платья. А потом они обнимали меня. Тогда мне становилось лучше.
— Нора, у нас нет времени на сентименты. Мы должны рассказать тебе кое-что важное, — я посмотрела за плечо Чарльза и заметила на пороге брата. Гидеон смотрел на меня с таким серьёзным видом, какой только мог себе позволить. В какой-то момент он напомнил мне отца: он также держал трость, также говорил и также ставил руки, когда дело доходило до чего-то важного.
— Нам нужно пройти в кабинет госпожи, — Блэйк отпрянул от меня, холодно намекая на то, что всё происходящее мне объяснят именно там.
Не теряя ни минуты, под пристальным взглядом близнецов, я отправилась за ними. Мне не было понятно, почему к нам в дом пожаловал брат, почему они с этим молодым человеком заодно и почему рядом с ними нет тётушки, которая, к тому же, уезжала в прескверном состоянии.
— Предупреждаю: я приехал сюда не для семейного чаепития, — Део закрыл за собой дверь, намекая на то, что разговор будет не только важным, но и лишённым всех дружественных черт общения. Стало быть, мне нужно было переходить на официальный язык и больше не называть Чарли на «ты» даже в голове?
— Когда мы были в городе, я заприметил этого нотариуса, — молодой человек уселся в кресле и я поняла, что история будет долгой. Он к чему-то меня готовил. Вот только к чему? Его мысли были для меня настоящей тьмой, сквозь которую я пробраться не могла. — Путём нехитрых расчётов, я понял, что вывеска на улице принадлежала именно твоему брату. Тогда я подумал, что, в случае, если что-то со мной произойдёт, я смогу обратиться к нему, так как этот человек проверен. Однако, это лирика. Несколько дней назад госпоже Гест пришло письмо о том, что господина Геста забирают в долговую тюрьму. Мне пришлось тут же отвезти её в город, дабы она убедилась в этом и поняла, что ей стоит сделать, чтобы вытащить оттуда своего мужа. В конечном итоге, Фаддей стал возить её по её подругам, чтобы хоть кто-то одолжил ей хоть какую-нибудь сумму.
— Чарльз же обратился ко мне, — мой брат перехватил нить повествования. Кажется, именно в его части повествования крылась самая интересная информация. — Он понял, что теперь, когда наша тётушка ради своего любимого мужа готова даже пойти на самую ужасную работу, если достаточно денег с подруг собрать не удастся, ты и близнецы останетесь на произвол судьбы. Вы не сможете обеспечивать себе жизнь в этом доме и вам также придётся работать на чёрной работе, чего я допустить не могу. Я не представлял, что дело зайдёт настолько далеко. Когда ты приехала ко мне, я думал, что ближайшие полгода-год всё будет спокойно и Бернард продержится на плаву, но увы. Теперь тебя и близнецов под свой контроль возьму я. Я решил, что мы с Шарлоттой и Николасом переезжаем в этот дом. Это поместье находится ближе к городу. К тому же, это наш с тобой родной дом. Но наша жизнь здесь продлиться лишь до того момента, пока Бернард не выплатит долги и близнецы не будут нуждаться в моей помощи, — на его лицо появилась радостная улыбка, будто он собирался сыграть свадьбу со своей женой по-новой. — Потому что, кажется, тебе уже помощь, и не только материальная, не нужна. Кое-кто, чья фамилия не так знатна, однако, новая должность вполне позволяет, поручился покрывать часть твоих расходов. Но, что-то мне подсказывает, что это едва ли последнее, на что он решится ради тебя. И, на твоём месте, sur*, такого шанса судьбы я не упускал.
— Не упущу, — я помогала головой, чувствуя, как рука Чарли легла на мою талию. За окном кабинета белели снежинки, возвещавшие о первом снеге в этом году. Говорят, именно такой, первый, означает чистоту намерений. И теперь я понимала, что Чарльз не обманет. Не думаю, что кто-либо ещё, кроме моего брата или отца, добровольно решился бы отдавать часть своего кровного заработка ради того, чтобы содержать меня. Он же решился на это сам, отыскав моего брата и позаботившись о том, чтобы я не осталась одна. Брат сказал, что Чарльз хорош. Я не знаю, что он сказал ему и каким образом, не читая мыслей, мой брат это почувствовал. Мне не ведомо, почему они так быстро перешли на обращение по имени, забывая о приставках «мистер». Однако, к числу тех, кто мог подарить мне не только материальное благополучие, но и то, чего раньше не дарил никто, присоединился и Чарльз Блэйк. И теперь мне всё равно. Мне всё равно, что это тело не принадлежит ему, что на самом деле он из будущего или что его мысли для меня — непроглядная тьма, в которой я не могу пробить ни лучика солнца. Я чувствую, что он со мной. И все мои сомнения — это то, от чего мне придётся избавиться. Потому что иногда людям нужно доверять. Иначе этот мир, повязший в бескраем болоте безумия и лицемерия, станет и вашим болотом в том числе…