— Благодарю, ваше сиятельство. Всё успел, — отозвался его собеседник, сидевший в гостевом кресле.
В нем легко было узнать человека с набережной Лиговского канала, которого так испугался Петр Константинович Владыкин. Коричневую пиджачную пару он сменил на неприметный мундир коллежского советника3 без всяких регалий.
— Ваш племянник сейчас на Дунае?
— Так точно. У Зимницы, в 53-м Волынском пехотном полку.
— В дивизии Драгомирова, значит. Что ж, ей предстоит важное дело, — министр двора и уделов еле слышно вздохнул. — Стратеги из военного министерства рассчитывают на быструю кампанию. Остается верить.
— Хотим по примеру Пруссии с Францией4?
В ровном голосе Григория Денисовича не прозвучало ни тени сомнения, но министр вздохнул снова.
— Хорошо бы, конечно. Правда, где столько немцев взять?..
— Если задержимся или, не дай Бог, увязнем, опять могут вмешаться другие державы. Англия точно, — задумчиво проговорил коллежский советник.
— В этом самое слабое место всего плана. Победить надо быстро, до осени, но в то же время не громить турок наголову, иначе последствий не оберемся. Боюсь, чересчур тонко для армии и ее вождей, — Адлерберг отложил перо.
— Будем надеяться на прозорливость и мудрость его величества.
Александр Владимирович нахмурился.
— На них и уповаю. От этой войны, Григорий Денисович, лично я не жду особого прибытка отечеству. Расходы на мобилизацию уже велики, миллион человек под ружьем, а мы еще толком не начинали. Финансовое ведомство стонет, и если бы только деньги имели значение… Много эмоций вокруг освобождения славян и куда меньше трезвого расчета.
— Изменить принятое решение мы не в силах. Мой далекий предок Иван Леонтьевич Платонов в 1524 году выехал из Литвы к великому князю Василию Третьему, чтобы служить. С тех пор продолжаем.
На эту историческую справку Григория Денисовича граф отреагировал задумчивым взором больших серо-голубых глаз.
— В вас я не сомневаюсь. Но оставим высокую политику и обратимся к прозе жизни. Здесь произошло кое-что, чем, вероятно, следует заняться.
Платонов, секунду назад казавшийся расслабленным, подобрался словно перед прыжком.
— Слушаю.
— Вы хорошо знали Петра Константиновича Владыкина?
— Из первого отделения канцелярии?
— Да.
— Что-то с ним случилось?
Граф Адлерберг вздохнул в третий раз, притом довольно отчетливо.
— Его убили вчера вечером.
Дом № 40 по Большой Морской улице имел полное право называться казенным. В его четырех этажах постоянно происходило движение людей в форме, вицмундирах, полукафтанах и штатском платье, а на просителей обоего пола и разных сословий Григорий Денисович Платонов начал натыкаться еще при главном входе и закончил в необъятной приемной первого лица. В этом внушительном сером здании с восьмигранной пожарной каланчой жил и выполнял свои обязанности обер-полицмейстер, генерал-адъютант Федор Федорович Трепов, отвечавший за порядок и спокойствие в Санкт-Петербурге и назначенный также градоначальником.
Григорий Денисович сообщил о себе дежурному офицеру. Долго ждать ответа не пришлось. Из кабинета к нему бодрым шагом выступил подтянутый, среднего роста брюнет в генеральском кавалерийском мундире, с усами вразлет, чуть оттопыренными ушами и высоким лбом с залысинами, лет сорока на вид. Глаза его глядели вполне дружелюбно.
— Генерал-майор Козлов, помощник градоначальника, — представился он. — Можно просто по имени отчеству: Александр Александрович.
— Я к вам от графа Адлерберга, — вполголоса начал Платонов.
— Да, Федор Федорович поручил мне оказывать всё необходимое содействие, — упредил его Козлов. — Что вас интересует?
— Любые, какие угодно обстоятельства, вплоть до мелочей. Дело передано сыскной полиции?
— Сразу, как только была выяснена личность убитого. Собственно, это не составило труда: в кармане сюртука у господина Владыкина лежали его визитные карточки и бумажник с монограммой.
— Александр Владимирович сообщил мне, что ваша основная версия — убийство при попытке ограбления.
4
Имеется в виду франко-прусская война 1870–1871 гг., иногда называемая первым блицкригом.