— Мужик обыкновенный. Коренастый, в плечах широкий. Ростом с вас. Бородища здоровая, лопатой.
— Чернявый?
— Как, говорите? Ну да, пожалуй. На цыгана похож.
Платонов глянул в окно. Вход в арку доходного дома № 4 отсюда просматривался замечательно. Интересно, сколько часов и дней провел у этой отдушины во внешний мир герой Крымской войны?
— Останавливались перед аркой?
— Откуда вы знаете? — удивился майор.
— Предполагаю.
— Верно, постояли с полминуты. Чиновник ваш министерский заговорил с чернявым, потом закурил. Потом зашли внутрь. Дальше суета поднялась, это без меня знаете.
— Больше ничего необычного не запомнили?
— Больше нет, — глаза Юрия Тимофеевича потухли.
Григорий Денисович достал бумажник.
— Пропью ведь, — без выражения сказал ему новый свидетель.
— На ваше усмотрение, — ответил Платонов.
В канцелярии министерства императорского двора Григорий Денисович задержался ненадолго. Покидая Зимний через северо-восточный служебный подъезд, он по-свойски попрощался со стоявшими на карауле гренадерами. Одного из них, богатырской стати брюнета с подкрученными кверху a la Вильгельм Первый усами, Платонов знал лично и помнил его фамилию.
— Бдишь, Корнеев? — весело спросил коллежский советник.
— Бдим, ваше высокоблагородие, — молодцевато откликнулся гвардеец.
Довольный извозчик уже восседал на козлах, готовый мчать на угол Невского и набережной Лиговского канала. Местом следующей поездки стал трактир Силантьева. Субботним вечером он был полон, и дым в его залах с высокими потолками, как принято фигурально выражаться, стоял коромыслом. Половые в белых фартуках метались между столами, точно угорелые, спеша угодить гостям. Григорий Денисович поймал одного из них за локоть.
— Хозяина позови, срочно, — без церемоний сказал он ему на ухо, подкрепив просьбу мелкой монетой.
Трактирщик с раскрасневшимся лицом и каплями пота на мощном лбу (про такой обычно говорят: «Хоть поросят бей») появился из кухни. При тучной комплекции двигался он на удивление легко и проворно. Лицо его приняло предупредительное, но не слишком угодливое выражение. Илья Спиридонович Силантьев был выходцем из Ярославской губернии, а ярославцы держали много заведений в столице и знали себе цену.
Платонов, назвав себя и свою должность, без лишних слов показал хозяину трактира фотографию Владыкина, взятую в пользование у вдовы. На ней действительный статский советник красовался в парадном мундире при орденах и ленте. «Можете оставить себе», — ответила Ирина Сергеевна после обещания Григория Денисовича непременно вернуть карточку.
— Вчера с двух до трех видели его в заведении?
— Видел, — степенно подтвердил Силантьев. — Мужчина солидный.
— Один приходил?
— Один. Только ждали его.
— Кто? Бородач? Плотный, широкоплечий, на цыгана похожий?
Однако версия Платонова не подтвердилась.
— Нет, безбородый. Волос темный, но не совсем черный. Усики тонкие, сам не сказать, чтобы чересчур широк. Худощав скорее.
— А ростом велик?
— С него был где-то, с барина этого.
Дело принимало всё более интригующий оборот.
— Как одет?
— Да как мастеровые одеваются. Барин к нему подсел, говорили между собой, ровно приятели.
— Пили?
— Чай заказывали, калач.
Григорий Денисович помял пальцами переносицу. Он делал это всегда, чувствуя свежий след.
— Уходили по одному?
— По одному, — согласился Илья Спиридонович. — Сначала ваш господин, за ним второй.
— Но первый потом вернулся, так?
— Так, — повторил за чиновником трактирщик.
— Почтенный, что же я из вас клещами по слову тяну? Он не просто вернулся, а вбежал сломя голову, правда? — голос Платонова окреп до начальственного.
— Правда, — немного удивился Силантьев. — Обратно к столу подбегал. Видно, искал дружка-то.
— Не нашел?
— Как же нашел бы, раз он следом вышел?
— Что же было потом?
— Потом ушел опять. Совсем, то есть.
— Дело государственной важности, — веско, очень четко, с расстановкой объявил Платонов — Кто из половых обслуживал их стол?
Глава третья
Уравнение с тремя неизвестными
— В сыскной полиции уверены, что Владыкин сам себе устроил позднюю отлучку, — сказал генерал-майор Козлов.
На этот раз его общение с Григорием Денисовичем происходило не в фортеции Трепова, а в доме № 24 по Большой Морской. Домом, состоявшим из основного, уходящего вглубь квартала, здания и рядом стоящего флигеля, владела Адмиралтейская полицейская часть, но у Козлова и еще нескольких чинов градоначальства здесь были отдельные кабинеты. Тут же в полном составе квартировала сыскная полиция, созданная при канцелярии обер-полицмейстера одиннадцать лет назад. Несмотря на малую численность для города с населением в семьсот с лишним тысяч человек, она успела завоевать серьезную репутацию. Воскресенье, как и прочие дни недели, было для ее сотрудников рабочим.