— Не заболела ли? — спрашиваю.
Она нахохлилась и молчит, на мои слова не реагирует.
Мне это обидно показалось: муж, можно сказать, на работе горит, еле полчаса выкроил, чтобы с женой словом перемолвиться, а она с фокусами.
Сказал — и не обрадовался! Как закричит моя Тося, как заплачет: и бесчувственный-то я, и эгоист, и старорежимщик, и на посмешище ее перед людьми выставил…
— Ребятишки проходу не дают. Только выйду из дому, а они с проклятой своей частушкой!
Тут я уразумел, в чем дело. Узнала Тося, что и меня тоже этой самой частушкой донимают, засмеялась так весело, словно не она только что слезы лила.
Когда просмеялась, говорит:
— Пойду я, Петя, к Ваганову штурвальной. Я, конечно, возражать не стал.
Узнала об этом Глаша и по-хорошему, без подковырки, предложила:
— Пусть Тося с тобой работает, а я вместо нее к Ваганову пойду. Он тоже комбайнер неплохой, да и холостой, поприветливее будет!
С тех пор мы снова с Тосей вместе работаем…
…Вот, видите, невелика частушка, а действует, да еще как действует.
Дальняя дорога в степи одинаково хороша и для сосредоточенного молчания, и для задушевного разговора.
Первую часть пути мы ехали молча. Пожилой шофер Иван Андреевич вел машину так легко и уверенно, словно она шла сама, а он лишь смотрел на дорогу, да время от времени для собственного удовольствия крутил баранку. Причем делал он это одной правой рукой, в то время как левая почти все время покоилась у него на коленях. Дорога была неширокая, в черных подпалинах первой оттепели и местами сильно изгорбленная.
Завидев идущего навстречу «москвича», Иван Андреевич неодобрительно покачал головой:
— Вот еще горе катится! Застрянет так, что даже на шоферской дружбе его потом не вытянешь… Молодо-зелено!
Однако, поравнявшись с «москвичом», Иван Андреевич затормозил и, открыв дверцу, дал подробные наставления водителю, как проехать лощинку, где дорога наиболее трудная.
— Веревку-то на всякий пожарный случай не забыл прихватить? Ну, тогда не страшно, в степи ночевать не придется!
Я спросила, знает ли Иван Андреевич этого шофера.
Иван Андреевич добродушно улыбнулся:
— Он пока еще четверть шофера, а может, и того меньше. На комбайне работает парень. В прошлом году хорошо заработал, вот машиной и обзавелся. А до настоящего шофера ему далеко. Особенно по нашим дорогам… Я более двадцати лет по степи колешу, и то, знаете, бывают оплошки. У меня ведь левого-то плеча совсем нет. Осколком снаряда выгрызло. Спасибо, доктора подлатали. Левая рука выше груди не поднимается, но все же правой подмога…
— Но вам же трудно работать?
Иван Андреевич строго на меня посмотрел и наставительно произнес:
— Ежели бы труд был без трудностей, то его как-нибудь по-другому называли бы. Мне, например, моя специальность не легко досталась… Если не возражаете, расскажу, как я стал шофером.
…Сам я из местных жителей. Коренной степняк, в крестьянстве вырос. В тридцать третьем году вместе с другими парнями нашей деревни подался в совхоз. Пришел наниматься. Спрашивают:
— Хочешь быть шофером, на машине ездить?
Я согласился. Курсов в то время никаких не было. Прикрепили меня к одному шоферу, да только он и сам-то оказался не очень силен: ездить еще мог, а объяснить устройство машины было ему не под силу. Вижу, дело не выходит. Пошел к механику, обрисовал свое положение.
Механик дал мне книжку «Автомобиль».
— Почитай, — говорит. — Что не поймешь — приходи, объясню.
А у меня всей-то грамоты — первый класс начальной школы… Пока одно слово по складам разберу — забуду что раньше прочел. Легче камни ворочать, честное слово!
Опять дело у меня не выходит. Снова иду к механику, прошу, чтобы на другую работу перевел.
Он выслушал меня и говорит не то с насмешкой, не то с сожалением:
— Не надолго же твоего характера хватило, Иван. Вот почитай еще эту книжку, может быть, она тебе поможет.
Нехотя принял я из рук механика потрепанную книгу, прочел название: «Как закалялась сталь». Лукавить не стану — подумал, что механик подшутить надо мной решил, но книгу все-таки взял.
Начал ее читать и оторваться не могу. Не знаю, как кому, а мне эта книга глаза на жизнь открыла. Спасибо механику, вовремя он мне ее дал, а то могло статься, что начал бы я легких дорожек в жизни искать или совсем никудышником оказался бы.
Как дочитал до конца сочинение Николая Островского, сказал себе: не то что на руках, — на мозгах себе мозолищи набью, а своего добьюсь, автомобиль освою! И вот, видите, слушается меня мой газик-вездеход, перед трудностями не пасует!